После полуночи

Карлайл Лиз

— О, я ни на мгновение не сомневаюсь в этом. — Эти слова она произнесла глубоким грудным голосом, далеко не невинным. — Могу я спросить, милорд, каковы ваши намерения в отношении миссис Эмброуз?

На мгновение молодой человек нахмурился.

— Мои отношения с миссис Эмброуз закончены, — ответил он. — Сегодняшняя ночь преподала мне урок, помимо всего прочего.

После этого мисс Невилл удивила его, проведя теплой рукой вдоль его предплечья. Затем постепенно, словно сам мир замедлил свое движение, она наклонилась

к нему и прижалась губами к изгибу его плеча.

— Тогда покажите мне, — прошептала она возле его кожи.

— Показать вам?

— Покажите мне, каково это — проводить каждую ночь в вашей постели.

Он отпустил простыню и повернулся вполоборота.

— О чем вы просите, моя дорогая?

Мартиника оторвалась от его плеча и посмотрела на него открытым и честным взглядом, но при этом знойным от женского желания.

— Я хочу, чтобы вы закончили то, что начали, — прошептала она. — Вред, каким бы он ни был, уже был причинен.

Сент-Врейн отвел взгляд.

— Боюсь, что едва ли в этом дело.

Мисс Невилл провела губами по его губам.

— Вы желаете меня, Сент-Врейн, — прошептала она возле его рта. — И я не настолько невинна.

Огонь, который он пытался потушить, снова разгорелся в полную силу.

— Господи, да, я желаю вас, — прохрипел он.

Мартиника посмотрела вниз, когда простыня соскользнула с бедер Сент-Врейна, открыв правду о его возбуждении. Она ощутила себя загипнотизированной. Очарованной. Ей хотелось коснуться этого. Коснуться… его. Везде. В ее сердце не было никакого страха и очень мало осмотрительности. И позволить ему быть на ней, вокруг нее, внутри ее тела — Боже мой, ясность этих образов шокировала ее.

Она проснулась и оказалась во сне. Это фантазия. И зарождающееся желание, которого она никогда не осознавала полностью — желание, которое, возможно, она никогда не позволяла себе ощущать. Но умелое прикосновение Сент-Врейна воспламенило ее, и поставило ее перед правдой, которую она давно подозревала. Внутри нее горел огонь; страсть, такая же, как и у ее матери. Страсть, которая всего несколько мгновений назад, поглощала ее. И Сент-Врейн был тому причиной.

Он закрыл глаза.

— Вы девственница?

— Не совсем.

Глаза Сент-Врейна распахнулись, а его руки легли ей на плечи, грубо сжав их, словно желая вытрясти из нее правду.

— На этот вопрос есть только два ответа, моя дорогая, — проскрежетал он. — Дайте мне один из них!

— Да, — ответила Мартиника. — Да, я девственница, Сент-Врейн. Но я не дура. Я не желаю выходить замуж, как какая-нибудь глупая английская мисс. У меня есть другие варианты для своей жизни.

— Ваша невинность, — прошептал он. — Она драгоценна.

— Не для меня, — ответила девушка. — Это помеха, словно то… то ужасное томление, которое вызывает ваше прикосновение. Кроме того, не обязательно быть девственницей, чтобы выйти замуж — если только

это не означает скучную, полную условностей жизнь.

На мгновение он засомневался. Его руки, все еще сжимавшие плечи Мартиники, задрожали так сильно, что она ощутила эту дрожь в своих костях. А затем что-то внутри него сдалось. Его пальцы двинулись к завязкам ее ночной рубашки и неловко завозились с ними. Он стянул ткань с ее плеч, и ночной воздух коснулся ее кожи.

Одеяние соскользнуло дальше вниз и повисло на ее локтях, обнажив груди. Она должна была ощущать смущение. Неловкость. Но глаза Сент-Врейна пылали желанием, когда разглядывали ее, и это не приносило ничего, кроме удовольствие. А все, что она чувствовала — это то, что сладостная, горячая лента желания снова обвивает ее тело, притягивая ее ближе к нему.

— Вы так красивы, что не выразить словами, мисс Невилл, — прошептал Сент-Врейн. — Кожа словно теплый мед… а вкус ваших губ, запах ваших волос — все это сводит с ума.

Она вытянула руки.

— Попробуйте меня на вкус, — попросила она. — Коснитесь меня снова. Заставьте меня почувствовать то, что я ощущала, когда проснулась в ваших объятиях.

Он сжал ее лицо в ладонях, широких и слегка загрубевших, а затем снова поцеловал ее, используя губы и язык, вжимая ее обратно в мягкую постель. Сент-Врейн опустился на нее, прижав ее своим телом, нежно раздвинув ей ноги. Она позволила своим рукам блуждать по его телу; по широким, крепким плечам, вниз по сильной спине, и еще дальше. В безумии и горячке он каким-то образом стянул с нее ночную рубашку. Его широкую грудь покрывали темные волосы, которые дразнили ее соски.

Через несколько минут Мартиника пылала; тянулась к нему и, задыхаясь, умоляла о чем-то, что только Сент-Врейн мог дать ей. Она ощущала, что находится в руках истинного мастера, и, какова бы ни была цена, это будет того стоить.

Он шире раздвинул ее ноги, воспользовавшись силой своего бедра. Его рот очутился на ее груди, чуточку грубовато посасывая ее. Ее соски превратились в твердые, болезненные вершины. Пока его руки блуждали по ее телу, Сент-Врейн тянул их зубами и покусывал, его дыхание было резким до тех пор, пока она не вскрикнула, утопая в удовольствии и чем-то напоминавшем боль, но не являвшемся ею. Наоборот, это была изысканная пытка.

— Господи Боже, я должен овладеть тобой, — прошептал он, его рот двигался по ее лицу — не деликатно, а открыто и горячо целуя ее. Почти преклоняясь перед ней.

Действуя инстинктивно, Мартиника поставила одну ногу на матрас, а другой обхватила его талию.

— Иди ко мне, — попросила она, притягивая его к себе. — Войди в меня. Заставь меня… заставь меня почувствовать.

Несмотря на его очевидное возбуждение, Мартиника могла ощущать его колебания.

— Я причиню тебе боль, — прохрипел он. — Я… я не знаю, насколько сильную.