После России
Шрифт:
«Ну и славно! Ну и хорошо. Пусть они тут ждут господина Пирогова, а я, пожалуй, покину поле боя», - Роман Геннадьевич тут же мысленно набросал план мероприятий на ближайшие дни, отметив, что в общем-то давно готовился к этой акции. Пара встреч в Екатеринбурге, потом ещё в Челябинске, а оттуда можно было спокойно двинуться в Казахстан. Для такого случая у него имелся казахский паспорт, истребованный им у партнёра по бизнесу и казахского резидента по совместительству, улыбчивого ювелира Ильи Пекарникова.
Все дела в Екатеринбурге удалось обделать довольно быстро. Мотаясь по городу, Роман Геннадьевич сознательно проигнорировал банкет в «Порто-Франко». На следующее утро он уехал Челябинск, где тоже изрядно помотался. Там, в стороне от екатеринбургского бурления, даже военное положение не чувствовалось. Все эти беспокойные часы Роман Геннадьевич гнал от себя мысль о
– Ваши документы?
– неприятным голосом осведомился подошедший к машине человек в полевой полицейской форме.
– Вот, извольте!
– опасливо поглядывая на стволы автоматов, Роман Геннадьевич подал ему свою карточку. «Может, стоило сунуть им в рожу правительственное удостоверение? Ну если уж они ищут Трепакова, то я, пожалуй буду, смиренным казахским гражданином Тимуром Баймухамедовым… Вроде, про этот паспорт никто не знает».
Полицейский меланхолично чиркнул карточкой по своему портативному идентификатору, после чего предложил Трепакову отойти в сторону от дороги, к кустам.
– Обращаю внимание, мен Казактан Республикасы азамат!
– Роман Геннадьевич судорожно вспоминал казахские фразы, пытаясь изображать возмущённого иностранца: - Мой дядя работает в МИДе, у вас будут проблемы! Я требую пропустить меня немедленно!
Полицейские, незаметно окружившие его со всех сторон, никак не среагировали на его слова, но, как только вся группа дошла до кустов, Роман Геннадьевич почувствовал удар чуть ниже колена и упал на землю. Один из полицейских приставил к его затылку ствол автомата и нажал на спусковой крючок.
– Это точно тот, кто нужен?
– осведомился один из полицейских, закуривая.
– Сто процентов, машинка его опознала… Да и вели его с самого Челябинска.
…Зрелище смерти давнего врага произвело на психику Водянкина возбуждающее действие. Отключив коммуникатор и уничтожив полученный файл («Зачем? Жихов явно сохранит эту запись в своих архивах», - подумал он, уже после того как команда была выполнена).
Чтоб чем-то занять себя, он принялся обзванивать самых разных людей, задавая риторические вопросы и не слушая ответы. Последним он набрал Михайлову и зачем-то спросил, как там шпионы. Павла буквально трясло от возбуждения, и это болезненное состояние никак не проходило. И он решил прибегнуть к испытанному способу - перебрать свою коллекцию орденов, хранившуюся в сейфе.
Водянкин коллекционирует ордена Российской Федерации и стран так называемого СНГ. Гордость коллекции - орден Андрея Первозванного, которым в своё время был удостоен взорванный террористами первый президент Узбекистана Ислам Каримов. Хотя, конечно, звезда ордена «Туркменбаши», некогда принадлежавшая самому Великому Туркменбаши (во всяком случае, Реджепов, преподнёсший этот артефакт ушедшей эпохи на последний день рождение Водянкина утверждал, что это та самая звезда!), тоже вполне могла с ним потягаться. Из орденов с историей в коллекции ещё был орден святого Александра Невского, которым баснословный мэр Москвы Лужков наградил дом мод "Наталья Валевская" за "развитие русских традиций", но это скорее тянуло на курьёзы. Тем более, что фамилия Лужков уже мало что кому говорила.
И всё-таки в последние дни Павел Игоревич чаще других разглядывал именно Андрея Первозванного, аляповатый орден с похожим на «икс» крестом и размышлял о превратностях истории. В конце-концов, эта помпезная безделушка, как и прочие ордена «Дружбы», звёзды Героев России и даже забавные медали «защитнику белого дома» - то немногое, что осталось от огромной страны. Точнее, от той её эпохи, которая простёрлась от крушения СССР до Кризиса, приведшего к краху России.
Недавно, просматривая очередные новости, он задумался, не заняться ли ему срочно коллекционированием нагрудных знаков Русской республики и пироговских сепаратистов (этот нелепый клоун успел выдать своим сатрапам какие-то ордена России и даже любимые в старой Федерации «За заслуги перед Отечеством»). С другой стороны, избирательная память коллекционера услужливо рисовала образ генерала Юркевича в парадном облаченье, украшенном диковинными крестами и звездами Русской республики. Водянкин мысленно представил себе аляповатые цацки Ордена Русского Креста -
Созерцание орденов всегда отвлекало его от текущих проблем и уносило ввысь, к зияющим высотам. Чего уж греха таить, иногда, когда фантазия уносила его особенно далеко, он даже примерял какой-нибудь из них.
Он подошёл к зеркальной дверце шкафа и надел на шею орден Андрея Первозванного. России осталось жить считанные недели, в худшем случае - месяцы. И ему суждено стать одним из её могильщиков. Он не просто готовился пережить это историческое событие, он методично и осознанно готовил для России самую мрачную судьбу: все последние дни, урывками между бесконечными совещаниями и встречами, Павел продолжал писать аналитическую записку для узкого круга заинтересованных лиц.
Начал писать её еще в самом начале рязанских событий. Сначала писал с отчаянием, а в последнее время - с воодушевлением. Он открывал перед собой голографическую рельефную карту Евразии, а потом безжалостно и отчаянно кроил её. Идея, которая посетила его, была проста и элегантна: всю западную часть России следовало отдать под управление украинцам, Урал и какие-то северные территории Сибири, которые удастся перехватить у китайцев, должны были стать основой новой Уральской республики.
Вообще, записка уже в черновом виде являла собой изрядный трактат с подробными схемами границ и организацией власти. Было ясно, что после ликвидации всего этого пироговского бардака с Россией поступят жестоко и надо предложить максимально жестокий вариант, такой, чтоб американцы сами даже до такого не додумались. И тут он, Паша Водянкин, подкинет им идейки. Глядишь, оценят и сделают на него ставку. Да обязательно сделают, потому что других-то желающих нет, старичьё упорно чувствует себя присматривающими за временно упразднённой Россией. А во власти нужно новое поколение, поколение людей, для которых Россия - это даже не прошлое, а совершенно пустое понятие, никак не укоренённое в современности, как Гондвана или Атлантида. «Надо упразднять русский язык, дробить его и лошадиными дозами пичкать население любыми эрзац-языками. При современном уровне пропаганды и средств коммуникации, лет 10-15 понадобится для того, чтоб молодые поколения совершенно перестали понимать язык своих родителей. Это сделали в своё время в Китае, это получилось в Израиле, это удалось на Украине и в Казахстане, почему не получится на Урале или на Дальнем Востоке? В конце концов, сколько было соплей и воплей, когда в Казахстане начинали вводить казахский язык? Сами казахи сомневались. А теперь что? Выучили все этот язык, и русские и все остальные. И пишут на нём, и читают, и песни поют. А куда деваться? Хочешь жить, учиться, делать карьеру - выучи! Ладно казахский, а украинский? Смеялись-сопротивлялись, а что теперь? Европейский язык, как бы там не усирались по углам радетели российскости. Кстати, все эти институты русского языка надо бы под шумок уничтожить со всеми архивами. Нафиг-нафиг!», - Водянкин даже слегка хлопнул в ладоши, закончив диктовать. Решительно, будущее принадлежало ему.
17. Могильщики России
Военное положение сразу изменило город. Вроде бы всё как всегда, но особая хмурость лиц и военные патрули однозначно указывали: происходит какое-то титаническое напряжение сил и скоро наступит неизбежная развязка. В общем-то, за редким исключением большинству горожан, да и вообще жителей России, как обычно, было глубоко всё равно. И действительно - войди в Екатеринбург пироговцы - что изменится для обычных людей? Ну сломается привычный уклад жизни, на какое-то время исчезнет ясность, а потом… Потом всё вернется на круги своя. Ну разве что с экранов исчезнут одни лица и появятся другие. Возможно, конечно, что публичная казнь Полухина и вдохновила бы людей, но ненадолго, да и надеяться, что старый плут не успел бы улизнуть, почти не приходилось.