После России

Крашенинников Федор

– Расходитесь по домам, граждане! Не верьте вражеской пропаганде, правительство Республики уже взяло ситуацию под контроль!
– зачем-то сказал он.

Над площадью пролетел вертолет. Яхлаков, пригнувшись, побежал к машине, за ним затопали спецротники. «Трогай!», - прокричал он, запрыгнув в прохладное нутро лимузина. Захлопывая дверь, он услышал свист и какие-то крики.

…Последующие дни бегства запомнились ему плохо. Хаос накрывал губернию за губернией. В Нижнем Новгороде, куда он добрался уже в кузове грузовика в обществе таких же как он мрачных и злых мужиков, надо было определяться: лететь в Казахстан или контролируемые им территории Оренбуржья, Калмыкии, или на Урал. Или в другую сторону, в Украину или вообще в Питер или Архангельск. Европа самолёты не принимала, исключение было сделано только для европейских авиакомпаний, срочно вывозивших граждан Европейского Союза, имевших легкомыслие оказаться в эпицентре политического урагана.

По ряду причин было принято решение лететь в Екатеринбург, а дальше пробираться во Владик. Возможно, это решение спасло им жизнь. Лайнер с кучей всякого народа вместо Питера сел в мятежной Рязани. Между прочим, нижегородский губернатор вместе с начальником полиции тоже летели в этом самолёте. Судьба их была печальна…

…В Екатеринбурге прилетевших довольно долго допрашивали, вывезя под конвоем в какую-то заброшенную промзону, спешно оборудованную под лагерь беженцев. К Яхлакову вопросов было немного, после второго допроса его переправили в пансионат на берегу одного из челябинских озёр. Там он пришёл в себя, и даже, к своем удивлению, дозвонился до тёщи. Марина Витальевна скороговоркой доложила, что у Маши всё хорошо, что она уехала к тётке в глухую деревню, потому что его, Яхлакова, все ищут, а губернатора Берёзина увезли в тюрьму. Борейко, говорят, поймали и расстреляли. Оплакивать начальника губернской тайной полиции Яхлаков не стал, хотя судьба коллеги, конечно, вогнала Сергея в глубокую задумчивость. На всякий случай он не стал рассказывать, проводившим опрос офицерам, о своём высоком звании. Во время бегства он решил, что в случае весьма возможной встречи с пироговскими спецслужбистами удобнее прикинуться рядовым, а в случае победы он всегда сможет доказать свои прошлые заслуги.

…Сергей Яхлаков стоял на плацу в новенькой форме с нашивками Добровольческого корпуса им. Б.Н.Ельцина и слушал выкрики долговязого агитатора. Будущее было туманным, но явно пахло кровью. Русской кровью. И он вполне был готов проливать её под любыми знаменами. Рассуждать о причинах и следствиях ему точно не хотелось, для себя он придумал объяснение: такова его судьба, судьба человека.

13. Настоящий полковник

…Коммуникатор включился и голосом секретарши Машеньки громко закричал:

– Сева, балбес, быстро в редакцию! А лучше сразу вали к Водянкину, он тебя ждёт, там что-то суперважное! У тебя максимум сорок минут времени!

Вот самое гадкое в оставлении случайной женщины дома - это необходимость как-то тактично от неё избавляться утром, потому что надо идти на работу, да и вообще, хочется как-то войти в новый день и не заморачиваться проблемами дня ушедшего. «Вечность - это время между тем, когда ты кончил, и когда она ушла», - вспомнил Сева какой-то древний анекдот и отправился умываться, решив пренебречь бритьём.

Челябинская звезда нарочито-сонным голоском пыталась изобразить маленькую девочку, но этот образ больше не был востребован циничным потребителем. Утро было безжалостно и однозначно свидетельствовало: малышке в любом случае больше двадцатипяти, и опухшее сонное лицо менее всего вызывало чувство умиления, на которое рассчитывала его обладательница. «Меня срочно вызывают к Водянкину! Вот что за люди!», - в слух расстраивался Сева, разглядывая свою опухшую физиономию.

Провозившись со сборами и выпроваживанием случайной любовницы, Сева едва успел вбежать в приёмную Водянкина ровно в том момент, когда хозяин кабинета попросил запустить журналистов. Кроме Севы, в кабинет вошли телевизионная группа Всемирного Уральского Телевидения и это могло обозначать только одно: запуск какой-то очередной сенсации.

Водянкин проводил их в комнату отдыха, расположенную за аскетически обставленным безликой мебелью кабинетом. Там уютно пахло коньяком и спокойствием, а за изящным столом обнаружился здоровенный коротко стриженный детина в новенькой военной форме. Удивительны в нём были две вещи: фантастический загар, ровный и глубокий, какой возможен только от постоянного пребывания на солнце, и синяя нашивка с надписью «Добровольческий корпус им. Б.Н.Ельцина». Про такой корпус Сева ничего не слышал, и прилив любопытства окончательно разбудил его.

– Господа, хочу представить вам нашу новую звезду, - при этих словах Водянкина детина как-то глупо хмыкнул и, казалось, засмущался.
– Полковник Сергеев, командир формирующегося корпуса имени Бориса Ельцина.

…На самом деле его звали Георгием Синько. В российские времена он окончил офицерское училище и даже успел послужить в Чечне, во время второй войны. Потом его несколько раз перебрасывали с места на место. Во время кризиса, который застал его в военной части под Челябинском, он повёл себя так, как и большинство других офицеров российской армии: ждал, что будет дальше. А дальше было вот что: улыбчивый француз из миротворческих сил пожал ему руку и выдал конверт с тремя тысячами евро на первое послеармейское время. Так капитан Синько остался без работы. Мыкался он несколько месяцев, пока его каким-то непостижимым образом не нашли представители новой власти и предложили на следующий день посетить офис в центре города, где его ожидал с интересным предложением некий Джерри Бергман, представитель «Логейт Интернейшнл», как было указано на изящной визитке.

Позже Георгий узнал, что лондонская компания Logate International являлась крупнейшим вербовщиком добровольцев во всевозможные охранные структуры и формирующиеся колониальные органы власти в Африке. Подряд на эту деятельности компания получила от европравительства. Слово «колонии», конечно, было под запретом, но фактически речь шла именно о колониализме.

Подписанию «Пакта ответственности» предшествовала серия международных конференций по Африке. По первоначальному проекту предполагалось, что Африка будет поделена на зоны ответственности между странами Европейского Союза и США. Однако уже на Гаванской конференции ООН по проблемам Африки, правительства Бразилии, Индии, Китая и Японии потребовали своей доли. Раздел Африки задержал развал России. Собственно, гуманитарная катастрофа в Африке во многом спасла от оккупации Россию: здраво рассудив, что новые государства на построссийском пространстве смогут как-то самоуправляться под внешним наблюдением, а ситуация в Африке требует немедленного решения, международное сообщество приступило к разделу Африки стразу после Рижской конференции.

Итоговый акт был подписан в Парамарибо. Именно ему обязаны своим появлением Китайская Юго-Восточная Африка и Индийская Восточная Африка, а также Бразильская Юго-Западная Африка. Вслед за ударными силами армий стран, уполномоченных ООН на проведение гуманитарной операции в Африке, на континент начали перебрасываться всевозможные частные параармейские формирования, долженствующие охранять коммерческую недвижимость, поддерживать усилия армии и сил безопасности. Офицеры распущенной российской армии стали подлинной находкой в этой ситуации. Их перебрасывали в Африку с помощью частных вербовочных фирм и уже там, вдали от зануд из Европарламента им предлагали фактически подменить собой европейские войска. Короче говоря, прибыв в Судан, Гоша начал быстро делать карьеру. Сначала он охранял какой-то строящийся завод, потом его отправили уже начальником в Родезию, где он и получил предложение стать майором в формирующихся Вооружённых Силах Европейской Зоны Африки. Официально считалось, что костяк этой структуры составляют добровольцы из стран Евросоюза, но фактически армия комплектовалась контингентом из Восточной Европы. Жора получил удостоверение на имя черногорского гражданина Джорджи Христича и майорские погоны ВСЕЗА. Его отправили в недавно сформированный полк «Король Уильям», базирующийся в Центральной Африке.

Служба шла хорошо, он жил в симпатичном коттедже в военном городке и имел разнообразные награды за боевые операции против «бандитов», как для удобства называли остатки африканских армий, не пожелавших сложить оружие и продолжавшим партизанить в джунглях. Ситуацией на далекой Родине он не интересовался, более того, исправно застукивал в контрразведку всех тех русских, кто любил на досуге порассуждать на тему «негры вот в лесах воюют, а мы даже сопротивляться не стали, еще и в наёмники подались!». Делал он это не из какой-то подлости, а по глубокому убеждению. Командир полка, английский полковник Тимоти Хаттон произвёл на него такое сильное впечатление, что Синько захотелось тоже когда-нибудь стать таким вот джентльменом. Поэтому он научился играть в гольф и даже штудировал всевозможные пособия по этикету. Ему хотелось быть бравым британским офицером, героем Киплинга и носителем цивилизации в нищей и опасной Африке. Быть же русским офицером ему не хотелось категорически. Поэтому он подходил к службе с точки зрения интересов Британии и Европы, полагая любые пророссийские настроения опасными и даже преступными.