После ссоры
Шрифт:
– И вот прошло три года, мы обручились и ждем ребенка. Наверное, все происходит не зря? Глупо, правда? – Она захихикала.
Этот смех напомнил мне, что она всегда была очень милой девушкой. Мне просто не было до нее никакого дела, и эта доброта делала ее еще более легкой добычей.
– Видимо, да, но я правда очень рад, что ты кого-то нашла. Я в последнее время думал о тебе… ну, понимаешь… о том, что я сделал, и мне стало так хреново из-за этого. Теперь я знаю, что ты счастлива, но это не уменьшает моей вины в случившемся. Только когда я встретил Тессу, я… – На этих словах я заставил себя замолчать.
На ее губах заиграла легкая улыбка.
– Тесса?
Я едва не потерял сознание от боли.
– Она, ну… в общем… она… – запнулся я.
– Кто она? Твоя жена?
Слова Натали ранили меня в самое сердце. Она посмотрела, есть ли на моем пальце кольцо.
– Нет, она была… была моей девушкой.
– Надо же, так ты теперь заводишь отношения? – пошутила она с осторожностью, явно почувствовав, как мне больно.
– Нет… ну, только с ней.
– Понятно. И теперь она уже не твоя девушка?
– Нет. – Я стал дергать пальцами кольцо в губе.
– Что ж, жаль это слышать. Надеюсь, у тебя все наладится – так же как у меня, – сказала она.
– Спасибо. Поздравляю с помолвкой и… ребенком, – неловко проговорил я.
– Спасибо! Этим летом мы собираемся пожениться.
– Так скоро?
– Ну, мы помолвлены уже два года, – засмеялась Натали.
– Ого!
– Все случилось быстро, почти сразу после нашей встречи, – пояснила она.
Чувствуя себя идиотом, я спросил:
– Не слишком рано?
Но она лишь улыбнулась в ответ.
– Мне почти двадцать один год, и ждать теперь нет смысла. Мне повезло уже в таком возрасте найти человека, с которым я хочу провести всю жизнь, – так зачем тратить время, когда именно об этом он меня и сам просит? Я безумно рада, что он хочет жениться на мне. Можно ли еще прекраснее выразить свою любовь?
Пока она говорила, мне казалось, что я слышу голос Тессы.
– Наверное, ты права, – ответил я, и она улыбнулась.
– О, вот и он! Мне пора – я замерзла и беременна, а это не лучшее сочетание.
Она засмеялась, а потом подняла свои пакеты и помахала парню в шерстяной жилетке и коричневых брюках. Его улыбка при виде невесты, ожидающей его ребенка, была такой яркой, что засияла среди мрака унылой английской погоды, клянусь вам.
Седьмой день длился долго. Каждый день длился долго. Я все думал о Натали и ее прощении: лучшего времени для встречи с ней и быть не могло. Правда, чувствовал я себя хреново, и она это поняла, но я узнал, что она нашла счастье и любовь. И скоро у нее будет ребенок. Ее жизнь оказалась не такой, как я думал.
И слава богу.
Весь день я провел в кровати. Я даже не хотел поднимать чертовы жалюзи. Мамы с Майком долго не было, так что я долгие часы мог упиваться своим несчастьем. С каждым днем становилось все хуже. Я постоянно думал, чем она занимается, с кем она. Плакала ли она? Было ли ей одиноко? Вернулась ли она в нашу квартиру, чтобы меня найти? Почему она больше не звонила?
Не о таких страданиях я читал в книгах. Это не просто боль от моих мыслей, не просто телесные страдания. Это разрывающая душу, вскрывающая мое сердце боль, и мне кажется, я этого не выдержу. Никто бы не выдержал.
Должно быть, именно так чувствовала себя Тесса, когда я принес ей столько мучений. Не могу представить, как эта хрупкая девушка справляется с такими мучениями, но она явно сильнее, чем кажется. Намного сильнее, раз она столько от меня вытерпела. Ее мама как-то сказала, что если она действительно дорога мне, я оставлю ее в покое, иначе я все равно сделаю ей больно.
Она была права. Надо было еще тогда оставить ее. Надо было оставить ее в тот самый первый день, как только она зашла в общежитие. Я пообещал себе, что скорее умру, чем снова заставлю ее страдать… это оно и есть. Я умираю, но это даже хуже, чем смерть. Это больнее. Это должно быть больнее.
Весь восьмой день я пил. Не мог остановиться. И с каждым глотком молился, чтобы она покинула мои мысли, но этого не случилось. Не могло случиться.
Ты должен разобраться со всем этим дерьмом, Хардин. Ты должен. И я тоже. Обязательно.
– Хардин… – От голоса Тессы у меня по спине бегут мурашки.
– Малыш… – говорит она.
Я поднимаю глаза и вижу, что она сидит на мамином диване – в руках у нее книга, и она улыбается.
– Иди сюда, прошу тебя, – просит она.
Вдруг открывается дверь, и в комнату заходят несколько мужчин. Только не это!
– Вот она, – говорит низкий, тот самый, который каждую ночь является мне в кошмарах.
– Хардин? – Тесса начинает плакать.
– Не подходите к ней, – предупреждаю я, когда они приближаются.
Кажется, они меня не слышат.
Они срывают с нее рубашку и бросают на пол. Грязные руки скользят по ее бедрам, и она зовет меня.
– Пожалуйста… Хардин, помоги мне!
Она смотрит на меня, но я застываю. Я не могу сдвинуться и не могу помочь ей. Мне приходится смотреть, как они избивают и насилуют ее. Она лежит вся в крови и не издает ни звука.
Мама меня не разбудила, никто не разбудил. Я должен был выдержать это, выдержать все, и когда я проснулся, реальный мир оказался еще хуже, чем мой кошмар.
Сегодня девятый день.
– Ты слышал, что Кристиан Вэнс переезжает в Сиэтл? – спрашивает мама, а я копаюсь ложкой в миске с хлопьями.
– Ага.
– Здорово, правда? Новый отдел в Сиэтле.
– Думаю, да.
– В воскресенье он устраивает ужин. Он думал, что ты придешь.
– Откуда ты знаешь? – спрашиваю я ее.