После Второго Солнца
Шрифт:
Иван согласился:
– Ты конечно прав, да и как то соображаешь для своих лет серьезно. Наверное, потому и живой. Кстати, сколько тебе лет будет?
– Да вот, неделю назад, семнадцать исполнилось. Хорошо погулял в Крепости, до сих пор подташнивает от выпивки.– Резво ответил Леха.
В воздухе, на фоне хлюпающей почвы, повисло молчание, которое прервал проводник:
– А могу я тебе задать вопрос?
Иван ответил:
– Конечно, задавай. А то нам неизвестно, сколько идти, хоть не так скучно будет.
Леха тут же спросил:
– А когда ты говорил, что в шахте одичал совсем, что ты имел ввиду?
Иван досадно поджал губы, растерянно забегав глазами, и понял, что проговорился о том, о чем не стоило проговариваться. Не зная, что ответить,
– Да мы с Иваном пару месяцев назад вели свободный караван из Крепости в деревушку одну, на Юге. И к несчастью угодили под нападение каких-то очередных головорезов. Что успели, схватили и пошли пешком. Там же наткнулись на огромную кучу жевунов, которые нас и гнали, пока мы не нашли заброшенную шахту. Знаешь же, что тут вокруг да около, много всяких подземелий и колодцев. Вот и пришлось нам отсиживаться много дней в дыре. Хорошо, что успели по мешку со жратвой схватить, а то так бы умерли голодной смертью.
Леха, не оглядываясь, продолжал путь:
– Интересная история, получается, жаль, что не настоящая. Но я понял, что вы мужики, что-то скрываете. Ну и ладно, потому что мне все равно кто вы и что натворили. Пока вы платите, то я обязан вас вести, будь вы изгнанники Автоматчиков, враги Крепости или даже беглецы из Цеха, хотя оттуда мало кто может сбежать.
Тут же Леха заметил, что шаги прекратились, а когда обернулся, увидел, что Влад и Иван замерли, будто врытые в землю. Криво улыбнувшись, проводник медленно сказал:
– Я что, с чем-то угадал?
Затем он махнул им рукой и путь продолжался:
– Как я уже говорил, то мне все равно. Вы заплатили, я веду. И никто от меня не узнает, кому я оказывал свои услуги, даже под самыми страшными пытками.
Спустя час и без того нелегкий пеший путь сквозь дремучую мглу был осложнен внезапным обильным снегопадом. По этой причине Ивану пришлось идти позади отряда, так как он начал чаще падать, едва сохраняя равновесие в топкой грязи ноябрьской почвы, сопровождая при этом, каждое свое падение, суровыми бранными выражениями. Шахтеры затянули потуже капюшоны своих трофейных курток, а Леха выправил из кепки наушники. Вооружившись палками, идти, стало значительно легче. Пару раз Влад вздрагивал от шума издаваемого падающими деревьями, гулким и в то же время мощным грохотом раздававшимися где-то в глубине лесной мглы, которая по его расчетам, должна была в скором времени закончиться. Постепенно конечности начали промерзать, и людей одолевал голод. Тяжелая дорога утомляла, и каждый из путников сжимал зубы от злобы и холода, тем самым преодолевая свой путь. Говорить уже никому не хотелось, время тянулось очень долго, но каждый из них знал, что останавливаться ни в коем случае нельзя, необходимо было идти столько, сколько позволят силы. Влад и Иван, прожившие в шахте Цеха по нескольку лет сильно отвыкли от длительных пеших переходов. Они уже потеряли счет времени и удрученно следовали за проводником, который, как и они, изрядно вымотался от столь тяжелого пути, однако старался не подавать виду. Серое небо, изрезанное черными корягами деревьев, сгустилось и стало незамедлительно темнеть, чем сильно обеспокоило уставших людей. Влад начал ощущать, что дальше идти не оставалось сил, и готов был в любую минуту повалиться в свежевыпавший серый снег, если бы Леха радостно не объявил:
– Вот мы и пришли!
В глубинах этого черного леса стоял маленький бревенчатый домик с заколоченными досками окном, и полностью покрытый сажей. Из крыши этого убежища торчал кусок обрушенной печной трубы, а вокруг этого скромного строения, не считая обгорелых коряг, изредка были разбросаны человеческие кости. В это время ночь опускалась на землю и погружала все вокруг в свою тьму и холод. Со звоном сняв с двери мощный замок, юный проводник пригласил своих подопечных в дом. Внутри было так же холодно, как и вне стен, за исключением пронизывающего ветра и обильного снегопада. Потирая руки, Влад и Иван ожидали приказов Лехи, который достал откуда-то из темноты масляную лампу, а затем зажег ее:
– Не стоит бояться холодной смерти, эта изба хорошо помогает в холодную пору. Сейчас лампа все прогреет, надышим, и станет лучше. Видите, в углу стоят пни, тащите их к столу и принимайтесь за ужин, а затем сразу спать. Завтра планирую вас одним переходом доставить в Крепость, если погода не затруднит.
Установив источник света на столе, что был расположен в центре небольшого дома, Леха отступил во тьму и принялся за какую-то работу. Иван сразу же уселся за стол, а Влад смог осмотреться в тусклом дрожащем свете масляной лампы. Всего одно окно у входа закрытое ставнями и заколоченное снаружи, большая, и, к огромному сожалению, разрушенная русская печь, которая уже была занята Лехиными вещами, ржавый умывальник и какие-то ящики по углам. Достав из сумок еду, Влад разложил все на столе, а затем посмотрел на проводника, который скромно уселся на печь и начал рыться в своем походном рюкзаке. У шахтеров, судя по местным меркам, стол был накрыт очень богато и изобильно. Раздобыв где-то во тьме таз, Иван развел в нем скромный костер, чтобы затем разогреть на нем бульон из консервированной рыбы, что готовили в поселении Рыжий город, отвар из ягод и слегка подогреть картофель, заранее отваренный в Колесе. Принявшись за ужин, только спустя несколько минут Иван заметил странный взгляд своего друга, после чего махнул рукой Лехе, который по-прежнему сидел на печи:
– Чего там сел, Алексей? Подходи сюда, разделишь трапезу с нами, а то я как-то сразу не заметил, что не по-людски получается.
Леха спрыгнул с печи, а затем встал:
– Да не, я не могу. У меня только кусок вяленой говядины, да и парочка сухарей. Нет.
Иван настаивал:
– Не беда, оттого люди и объединяются, чтобы все были в меру довольны и не подыхали голодной смертью. Садись, мы тебе отвару теплого нальем, его утром, при мне, в Колесе варили. Настоялся как следует. Смелее!
Все же проводник согласился. И вот спустя несколько минут, утолив голод и выпив немного разбавленного спирта, путники тихо сидели за столом и беседовали как старые друзья, в основном выслушивая интересные истории и практические советы от Лехи, который с каждым словом вызывал у Влада все большее уважение, приходящее на смену презрению. С последним звоном жестяных кружек, радостные беседы людей внезапно прекратились. Влад не мог осознать, что именно произошло, а в эту минуту, Леха мгновенно затушил лампу и отполз в сторону, с тревожным шепотом:
– Все на пол, живо!
Как одно целое, шахтеры с грохотом повалились на пол и расползлись по углам. В холодном мраке, слегка прогретым масляной лампой и алкоголем, Влад ничего не мог понять и поэтому доверялся только своему слуху. Где-то напротив Иван шумел патронами для ружья, а Леха, что был у входной двери, глухо прозвенел чем-то. Иван, будучи взволнованным не меньше своего друга, прошептал:
– Что такое?
Но вместо разумного ответа, послышалось требовательное шипение проводника:
– Тихо!
Так и было решено. Поджав ноги в коленях, Влад вцепился в нож, но спустя несколько мгновений, не контролируя себя, сжал его еще сильнее, когда услышал звуки за стенами дома, сильно напоминавшие женский плач. Просидев во тьме неизвестно сколько, сердце шахтера сжалось от очередных леденящих душу завываний какой-то девушки за окном, которые были слышны еще отчетливее. Но немного переосмыслив происходящее, с каждой минутой он все больше убеждался в том, что эти звуки были всего лишь воображением, так как это место было очень глухим и отдаленным от людского мира. Ведь на пути сюда, путники не встретили ни одной живой души. Решив убедиться в своем предположении, переборов, вероятно, необоснованный страх, Влад подобрался к заколоченному окну и стал прислушиваться. Плач удалялся и на смену ему приходил учащенный топот, который показался ему очень необычным, так как отдавался шумом не двух конечностей, а сразу трех или четырех. Теперь Влад был уверен, что девушка за окном была настоящей, и скорее всего ее преследовал какой-то зверь. Но тут его догадки пошатнулись уже знакомым голосом: