Последнее дело императрицы
Шрифт:
Дверь за её спиной не захлопнулась. Пока Этель шла по пустой улице в сторону мёртвого города, она чувствовала, как смотрят ей в спину. Но дым уже пах лилиями, а пальцы сжимались на отвороте плаща так, что немели.
Если бы она умела кричать, она бы закричала, и, может, тогда Эйрин вышла бы к ней, переборов свою тягу к одиночеству. Если бы она умела кричать и смеяться…
– Вселенский Разум!
Но они разрушили храм Вселенского Разума.
Теро прекрасно помнил, как это началось. Ночами они просыпался от того, как бешено
После переворота Храм не открылся ни разу — никого не пропускал, и деревья, что росли перед ним, засохли самыми первыми. Однажды утром, вот так же стоя у окна и сжимая эфес, Теро увидел, как собираются у Храма маги.
Некоторые — в мантиях, согласно правилам каст, но большинство — в неприметной одежде, в которую наряжались все горожане. Он тогда ещё не знал, о чём они говорят и зачем собираются ранними утрами на площадке перед Храмом.
Потом шпионы рассказали Теро о легендах и слухах, которые бродят по столице, как чёрные угрюмые старухи. Разве что грудной младенец не прошепчет их, когда занавешены окна и рядом только свои.
Они говорили, что мир погибнет, как только умрёт императрица, а раз уж Орланы не стало, мир умрёт очень скоро. Вот уже умирают деревья. Не поют больше птицы. С неба сыплется холодный дождь. Что дальше?
Тогда он и решил, что ничего от прошлого мира не должно оставаться. Пусть и правда умирает, а они построят новый — на руинах! Зачем Теро дался Храм, он не смог объяснить даже Маартену, но чёрная громадина казалась сосредоточием зла. Храм был такой же, как Орлана: чёрный, строгий и говорил ему: "Не зарывайся, мальчик". Одним своим существованием говорил.
…Он только стонал в ответ на удары, и магия ветром отскакивала от чёрных стен, вздымалась песчаными вихрями и ломала ветки вечноосенних деревьев. Храм выделялся из темноты её продолжением и изваянием чьих-то кошмарных снов.
– Страшно? — подзадорил Теро опустивших руки магов. Золотая лента на ордене трепетала от порывов ветра.
Замолчали ночные птицы.
– Хотите поклониться старому богу? Ну, падайте тогда на колени. — Он засмеялся. — Эй ты, бог! Что-то ты сегодня не в настроении, да?
Храм ничего не ответил. Потому что старые камни не умеют разговаривать.
Огненные шары, парящие вокруг них, ярко освещали рощу мёртвых вечноосенних деревьев. К храму не вело ни одной дороги, и ноги солдат по щиколотку утопали в опавших листьях, хоть вокруг плескались лужи талого снега.
Теро обернулся на тех, кто пришёл поглазеть на небывалое зрелище — горожане испуганно отступали от рощи, жались в стороне. Но они пришли. Пришли!
– Ха, я понял, зачем вам была нужна императрица. Вы без неё шагу не ступите.
– Ты не слишком ли разошёлся? — Сайоран подступил сзади и взял его за локоть. Голос мага хаоса, как всегда, вкрадчивый, раздражал Теро чуть ли не больше, чем Храм, чёрным волдырём торчащий посреди столицы.
–
Он зашагал по жухлым листьям вперёд, к высоким ступеням из тёмного камня. Входа в храм всё так же не было. Каменные плиты срослись, не оставив даже щели, даже трещины в облизанных ветром стенах.
Теро воткнул меч прямо в листья у самого подножия ступеней, и ему послышалось, как Храм вздохнул, а может, это ветер завыл в высоких колоннадах и скульптурах, вырубленных прямо в камне, под крышей. Ему всегда было любопытно, что же изображают эти скульптуры, только взгляда не хватало, чтобы различить их черты в полумраке сводов и так высоко.
Лорд консул скинул плащ: прохладной ночью, когда ещё не подняли бутоны к небу ночные лилии, ему вдруг стало жарко.
– Я помогу. — Он закатал рукава рубашки по локти и шагнул назад. Храм как будто навис над ним тёмной громадой, закрыв собой даже тонкий месяц в небе.
Снова тихий шёпот и единый мощный порыв ветра — дрогнули огненные шары. Храм застонал, гулко, долго. Хлопок — ветер магии столкнулся с чёрными стенами. На одно мгновение в мире исчезли все звуки, растворились все краски. Осталось только чёрное — храм, — осталось только серое — небо за каменной громадой.
У Теро онемели пальцы. В эту секунду ему стало страшно, единственный раз страшно, потому что настоящий страх не нуждается в причинах, он рождается в сером небе и сыплется на землю нескончаемым дождём из белых искр.
Он моргнул: и правда, сыпались искры — остатки шаров белого пламени.
И вдруг от меча, воткнутого в землю, к храму побежал белый луч. Он скользнул по ступеням, пополз вверх. На его пути крошился камень. Теро отступил на шаг, подчиняясь копошащемуся внутри страху, и только тут понял, что до сих пор сдерживал дыхание.
Храм рушился. Камни беззвучно падали, проваливалась крыша, крошились колонны, и в сером небе над ними всеми прорезались тонкие рожки полумесяца. Тонкие рожки новой жизни. Теро стало зябко от ночного ветра. Он потянулся к плащу, лежащему на ковре из опавших листьев, и тут мир очнулся.
Зашуршали листья под ногами, когда он поднял плащ. Тот был тоже весь в листьях и сырой. В темноте ещё несколько мгновений светились серебром руины храма, но потом погас и этот свет, а от огненных шаров ничего не осталось.
Только тонкий рогатый месяц над Храмом. Точнее, над теми руинами, что раньше были храмом Вселенского Разума. Теро раскинул руки в стороны, ловя осколки хрустального неба, сыплющиеся вниз, и засмеялся. По лицу текли капли крови — осколки царапали кожу.
Новое всегда приходит через боль и кровь.
– Императрица ушла, — сказал он на выдохе. — Теперь вам больше не нужно поклоняться её богу. Теперь мы сами выбираем себе богов.
Мёртвый город больше не горел, только чадил непроглядным дымом. Может, дождь потушил пламя или оно утихло само собой. От вытлевающих изнутри домов пахло копчёным. В темноте Этель не зажигала огненных шаров, она шла почти вслепую и руками иногда касалась обгоревших деревьев и заборов. На пальцах оставались крошки золы.