Последнее дело инквизитора. Полюбить Тьму
Шрифт:
– О, нет, – с разочарованием протянул Тристан, топча тараканов, разбегающихся в разные стороны.– Что? Вот это чудовище послали меня соблазнять?! Полный мешок тухлятины и нечисти… Никакого уважения…
Суккубка была стара. Стара так, что ее череп был почти лыс, лицо полностью состояло из морщин, а ноги не держали ее дебелую тушу. Лишившись соблазнительной магической оболочки, она не могла даже более-менее быстро двигаться.
Скрипя что-то себе под нос старческим голосом, она тяжело, надсадно дышала, зло поглядывая на Тристана маленькими
– Сильный, – проскрипела она с ненавистью. – До чего сильный!
***
В доме стало светло, солнце несмело заглянуло в окна, и испуганно отступила, убрала свои влажные щупальца тьма, перестала нашептывать соблазнительные непристойности в уши.
Свет блеснул на светлых пуговицах в два ряда на черном пальто Тристана, блеснул на его белоснежных волосах и отразился в алых одержимых глазах.
На захламленном полу, на котором еле ворочалось нелепое старое существо, стала видна нацарапанная наскоро пентаграмма и чуть поодаль – мертвый человек. Хорошо, даже элегантно одетый. Вероятно, рассчитывал на лучшее свидание в своей жизни…
Молодой, с широко раскрытыми глазами, улыбающийся. Он умер счастливым – хоть этим можно было утешиться.
Тристан глянул на него мельком, испытав жгучую досаду. Юноша был альбиносом, таким же, как сам Тристан, и погиб, разумеется, по ошибке.
– Гнилая колода, – выругался инквизитор, подопнув кусок какого-то хлама, из которого в разные стороны поползли тараканы и тошнотворные личинки. – Вижу, и мозг твой прогнил совершенно, если ты приняла этого человека за меня и решила, что со мной так легко справиться. Он ведь даже не сопротивлялся, так? могла бы догадаться и не убивать.
– Как отказаться то сладости погубить чью-то душу, – рассмеялась суккубка.
Инквизитор присел перед чудовищем, безо всякого почтения ухватил ее за редкие волосы и поднял к себе ее уродливое лицо. На миг их взгляды встретились, его – спокойный и почти безразличный, и ее – яростный, ненавидящий, – и она взвыла, скрежеща зубами так, что они крошились, не выдерживая ее ярости.
– Тщеславие, – протянул Тристан, брезгливо оттолкнув от себя суккубку и торопливо поднявшись. – Веруя в себя, надо не переставать верить и в противника. Не нужно недооценить врага.
– Точно подметил, блондинчик, – издевательски проскрипела старуха, подтягивая толстое рыхлое тело на руках. Кажется, ее ноги отказали давным-давно и просто не слушались ее, а вот руки, плечи были крепкими, массивными. Она, видимо, давно уже передвигалась с их помощью. Но это не делало ее менее опасной.
Тристан едва успел отпрыгнуть, когда старое чудовище, толкнувшись руками, вдруг прыгнуло вперед, разинув зубастую пасть, метя явно в ноги инквизитора. Но она промахнулась; и со всего размаха, разбивая в кровь лицо, она врезалась в пол так, что щепки в разные стороны полетели. Вместо лодыжки Тристана чудовище впилось острыми, торчащими вперед зубами в доски, кроша старое дерево.
– Вкусно? – издевательски поинтересовался Тристан, глядя, как разъяренное чудовище отплевывается от заноз, впившихся в ее язык.
– Я тебе кишки выпущу и на кулак их намотаю, щенок!
Старое чудовище, кое-как выплюнув щепки, забормотало какие-то заклятья, ее грязные обломанные когти шустро заскребли по полу, вычерчивая символы, тут же наливающиеся кровавым светом.
Тени в углах сгустились, застонали тоскливыми голосами, и оттуда на Тристана поползли, изломанные и измученные, грешники.
– Взять этого мерзавца! – проскрипела старуха, жестом руки направляя свое жуткое воинство на Тристана. – Ты слишком зажился на этом свете, святоша!
– Ну, попробуй, возьми меня, старая колода…
Драка дело привычное. Чувство опасности острыми иголками покалывает нервы, жжет затылок. Верный нож вспарывает черноту, пускает неживую кровь. Тристан, не глядя, бьет локтем, чувствуя, как от его удара крошатся старые, ссохшиеся кости. Ссохшиеся тела разваливаются от малейшего прикосновения, пачкают тленом, путиной и пылью щегольское черное пальто Тристана.
Слабость врагов приводит его в бешенство.
– Этим ты собралась меня удержать?!
Старуха, жирной жабой распластавшаяся на полу, все скребет и скребет когтями, все бормочет, призывая все новых чудовищ из мрака. И они выходят и выходят из углов, жалкие и полуразложившиеся, еле волочащие истлевшие ноги.
– Надумала меня количеством твоих неповоротливых зомби задавить? Нет, не выйдет.
Свистнул в воздухе нож, выпущенный из крепких пальцев инквизитора, лезвие пронзило когтистую лапу старухи, и та завопила, дергаясь и стараясь освободиться. Она ухватила нож за рукоять, пытаясь его вытащить, но тот обжег ее ладонь, словно раскаленное железо, и суккуб, страдая, оставила свои попытки.
Тристан же, откинув с мокрого лба белые пряди, с грозным звоном вынул черный узкий меч, и расстояние между ним и ковыляющими мертвецами мгновенно увеличилось на длину этого меча.
– Потерпи немного, – выдохнул он, обращаясь к дергающейся и воющей ведьме. – Сейчас с этими разберусь, а потом уделю внимание тебе…
– Уродливый ублюдок! – выла суккуб. Она оставила попытки освободиться и трясущимися пальцами левой руки собственной кровью начертила еще один знак. Кажется, она сама боялась того, кого вызывала из сердца преисподней, и не зря.
Демон явился из мрака, безумный и дикий, похожий на освежеванного огромного то ли пса, то ли человека. Он испытывал боль каждый миг, и оттого был яростен.
Алыми лапами он раскрошил призванное суккубкой воинство и двинулся к Тристану, шумно втягивая широкими ноздрями воздух, принюхиваясь к аромату человеческой плоти.
Тристан не стал комментировать появление этого слуги Ада. Кончик его меча, чуть поднятого вверх, подрагивал, словно ожидая нападения.
– Убей же его! – проорала суккубка, корчась на полу. – Убей!