Последнее действие спектакля
Шрифт:
– И он это сделал? – с волнением спросила я.
– Санти действительно спрятал свою последнюю оперу, прежде чем… прежде чем… – Офелия опустила голову. – Да, он передал её мне. А я… Когда Альфреда нашли мёртвым в гостинице и Скотланд-Ярд арестовал того француза, я думала, что сойду с ума. Всё казалось мне таким абсурдным и ужасным… Мне хотелось только одного – спрятаться, исчезнуть, и я не представляла, что Барцини способен… К счастью, я передала оперу Альфреда одному надёжному человеку, который хранит её до сих пор.
– Вот почему
– Совершенно верно, Ирэн! Именно этой детали тебе недоставало, чтобы понять всю эту печальную историю.
Я посмотрела на неё, ожидая, что ещё она скажет. И когда поняла, что больше она ничего говорить не будет, прямо спросила её:
– И где же вы спрятали оперу?
Глава 22. Последняя чашка горячего шоколада
Люпен влетел в кафе «Шеклтон», едва не сбив с места Шерлока с его любимой чашкой шоколада.
– Мой отец спасён! – вскричал он, устремляясь к нам. – Мой отец спасён!
Мы вскочили и обняли его, а потом, усевшись за стол, с интересом выслушали его рассказ во всех подробностях.
– После ареста Барцини обвинения с Теофраста были немедленно сняты, почти все, по крайней мере… Осталось только намерение украсть, – признался Люпен. – Но тут дело обойдётся парой дней заключения и… – Люпен, похоже, хотел что-то добавить, но, заметив, что его с интересом слушают и посетители за соседними столиками, растерялся.
– Может, пойдём прогуляемся? – очень вовремя предложил Шерлок Холмс, бросив на стол пару монет.
Прогуливаясь по тенистым аллеям Гайд-парка, мы узнали последние, всё ещё остававшиеся неясными подробности этой истории.
Если, по словам Офелии, Барцини не знал о её любви к Санти, рассудила я, то не должен был бы заподозрить, что партитура «Семирамиды» находится у неё. Но ведь он набросился на неё как разъярённый зверь!
Шерлок, естественно, обдумав и это обстоятельство, поделился с нами плодами своих размышлений.
– Устроив этот спектакль в гостинице «Альбион», – сказал Шерлок, – и обыскав комнату Санти, Барцини не нашёл партитуру новой оперы, как ожидал. Зато, я готов спорить, он нашёл другое – письма и записки, в которых узнал почерк Меридью.
– Ну конечно! – согласилась я. – Письма возлюбленных.
– Совершенно верно, – подтвердил Шерлок. – И тут он как бы открыл для себя нового противника, от которого следовало срочно избавиться.
– Но не в этом случае… – задумчиво произнёс Люпен.
– И тут бедная Офелия, должно быть, очень растерялась, – продолжал Шерлок. – Она предупредила Санти о Барцини и уже
Мы прошли дальше вглубь парка, постепенно оставив позади городской шум, и опустились на лужайке у старого дуба, продолжая обдумывать события. Я размышляла над тем, что сказал Шерлок.
– Да, это убедительно, – согласилась я наконец. – Инстинкт, должно быть, подсказал Офелии, что нужно спрятать «Семирамиду», чтобы Барцини не завладел последней оперой, которую сочинил её любимый Альфред. К несчастью, она не знала, насколько опасен этот человек…
– А он уже дышал ей в затылок! – добавил Шерлок. – Барцини следил за ней и проводил до Бетнел-Грин, к дому тётушки… А что случилось потом, мы уже хорошо знаем.
– Кстати… – сказал Люпен, – а что слышно про тётушку Бетти?
– Газеты писали, что она уже несколько месяцев в больнице… – ответила я.
– И когда Меридью почувствовала себя одинокой и в опасности, пустой дом тётушки, должно быть, показался ей отличным укрытием и для неё самой, и для рукописи Санти.
– Никому ведь и в голову не пришло бы, что божественная Меридью прячется в жалком доме в Бетнел-Грин, – рассудил Шерлок.
– Это верно. Но певице не повезло, потому что за нею по пятам уже следовал… дьявол! – произнёс Люпен. – Однако… – продолжал он, почесав затылок, – я совершенно не понимаю другого: как мог мой отец поверить, что Барцини – испанец?
Шерлок улыбнулся ему своей загадочной улыбкой. Я не представляла, как он найдёт ответ на этот вопрос. Но уже через мгновение он извлёк его из кармана своей куртки, словно фокусник кролика из цилиндра. Это оказался номер «Британской музыкальной газеты», в которой приводилась биография музыканта.
– Как тут написано, Джузеппе Барцини с девяти до шестнадцати лет жил с родителями в Севилье, а значит, владел испанским языком. Надо полагать, это и помогло ему обмануть твоего отца, и мне кажется, он сумел сделать это превосходно…
Но главный вопрос, который я уже задавала Меридью лично, оставался без ответа.
– Как, по-вашему, что случилось с рукописью последней оперы Альфреда Санти? – спросила я, покусывая травинку.
– А что сказала тебе Меридью? – поинтересовался Люпен.
– Я уже говорила вам: она отдала её человеку, которому полностью доверяет и который никогда не откроет эту тайну. – Я с грустью посмотрела на друзей. – Ни для того, чтобы исправить ошибку, ни даже для того, чтобы после смерти воздать Санти заслуженную почесть.
– А почему, как ты думаешь? – спросил Люпен.
– Офелия считает, что эта опера проклята, и говорит, что после случившегося никто никогда не решится поставить её на сцене.
– Обычное суеверие, – сердито возразил Шерлок. – Подобные предрассудки очень живучи, особенно в театральном мире.