Последнее Евангелие
Шрифт:
— Смотрите! — Стряхнув пыль, он протянул друзьям металлический диск около дюйма в диаметре, темно-зеленого цвета, весь покрытый пятнами. — Похож на медальон.
— Это не медальон, — прошептал Морис, внимательно рассматривая находку. — Бронзовый сестерций. Самая крупная по номиналу монета I века. Вроде четвертака.
— К тому же самая большая по размеру. Идеальный вариант для нанесения портретов, — добавил Джек, наклоняясь ближе. — Что-нибудь видно?
— Нерон! — воскликнул Костас. — Я могу прочитать. Император Нерон! — Он передал монету Джеку.
Тот еще внимательнее осмотрел ее со всех сторон в свете фонаря на шлеме.
— Ты прав насчет имени, но ошибся с императором, — пробормотал Джек. — На обратной стороне монеты написано NERO CLAUDIUS DRUSUS GERMANICUS. Это полное имя Друза, брата императора Тиберия. Нерон — фамилия. Друз был одним из выдающихся военачальников, достойный человек, народный герой. Путеводная звезда начала империи во времена больших надежд и полной неопределенности. Почти как в Америке шестидесятых. Харизматичные фигуры — похоже, примета таких периодов. Его отравление, а затем убийство сына Германика, так же как и смерть Кеннеди, сказались на целой династии.
— Но все это произошло задолго до того периода, который волнует нас, — недовольно пробормотал Морис. — Друза убили в 10 году до Рождества Христова, во время правления Августов, почти за девяносто лет до извержения Везувия!
Джек кивнул и снова принялся рассматривать монету. Римская триумфальная арка, увенчанная статуей Друза на лошади среди трофеев…
— Ну конечно! — воскликнул Джек, подбрасывая монету. — Это не монета Друза. Она просто выпущена в его честь, а принадлежала тому, кто пережил безумное правление дяди Тиберия и его племянника Калигулы. Сестерций выпустили через пятьдесят лет после смерти Друза, во время правления младшего брата Германика, второго сына Друза. Здесь написано — TI CLAUDIUS CAESAR AUG PM TR P. Что означает — Тиберий Клавдий Цезарь Август Великий понтифик. Власть трибуна. Император Клавдий.
— Бедный Клавдий, — прошептала Мария. — Клавдий Калека.
— Это прозвище, — объяснил Джек. — Шекспир, например, прозвал английского короля Ричарда Третьего Горбуном. Но Клавдий вошел в историю не только благодаря необычайному прозвищу. Он многое сделал.
— Его правление длилось с сорок первого по пятьдесят четвертый год нашей эры, — добавил Морис, печально глядя на безмолвный вентилятор. — Умер в Риме за четверть века до извержения Везувия. Возможно, жена Агриппина отравила его.
— Не везло ему с женами, — вставил Джек. — Единственной настоящей любовью по жизни стала проститутка Кальпурния. Вскоре после смерти Клавдия и ее убили. — Джек замолчал, как зачарованный рассматривая сестерций. — Моя любимая римская монета. Очень редкая. Портрет прекрасен! Только взгляните на лицо! На его выражение. Разве этот мужчина — калека? Он красив, но ни намека на идеализацию и восхваление. Заметны характерные для императорской династии черты — лоб, уши. В памяти тут же возникают известные портреты Юлия Цезаря и Августа. Клавдий, вероятно, видел изображения родственников и гордился сходством, не зацикливаясь на собственном уродстве. На его лице печать ума, целеустремленность, а вовсе не боль и печаль. Лицо его омрачено разочарованием. И глаза старика, хотя в ту пору он был молодым мужчиной…
— Похоже, он страдал от церебрального паралича и мышечной пластичности. Никакой надежды на исцеление, никакого лекарства, только вино в непомерных количествах…
— И опиум? — внезапно вмешался Костас. — Морфий!
Морис, повернувшись, окатил его взглядом, полным сожаления.
— Мы говорим о I веке нашей эры, а не о современном Неаполе!
— Я серьезно. Разве Джек еще не рассказал о нашей сенсационной находке?
— Об этом позже, — ответил Джек, многозначительно посмотрев на Костаса.
В этот момент загудел вытяжной вентилятор.
— Кстати, о современном Неаполе, — оживился Морис. — Похоже, кто-то подкупил оператора энергосистемы, и нам наконец-то дали электричество! Или охранники очнулись? Не знаю, кого благодарить, в любом случае — за работу! Так ведь у вас говорят?
Все заулыбались. Абсурдно звучал этот призыв на английском с резким немецким акцентом.
Морис, поправив очки, взглянул на Костаса, но уже не с сожалением, а скорее насмешливо.
— Эй, мы же в одной команде! — Костас с невозмутимым видом встретился взглядом с Морисом, затем посмотрел на Джека, потом снова на Мориса и усмехнулся: — Вас понял.
Джек, прижавшись спиной к неровной стене тоннеля, пропустил Мориса вперед и сказал:
— Думаю, пора нашему эксперту по рукописям взять руководство на себя.
— Я готов, — ответил Морис, не сводя глаз с Костаса. Тот одобрительно поднял большой палец. Морис снова поправил очки. — С этого момента дотрагиваемся до всего только с моего разрешения. Свитки наверняка хорошо сохранились, но они очень хрупкие. Даже в самых сухих египетских гробницах папирусы, не пропитанные смолой, рассыпаются в прах при малейшем прикосновении. — Морис, не отрываясь, смотрел на Костаса. — Помните тело у входа, которое исчезло в клубах дыма? После всего, что пришлось сделать, чтобы получить разрешение у властей, я не хочу стать одним из тех исследователей, которые уничтожили больше, чем открыли. Так, индикатор стал красным. Пошли!
Джек нагнулся, пробираясь через груду камней, которая, видимо, образовалась во время землетрясения, повредившего стену. Она загораживала нижнюю часть расщелины, ведущей в комнату. Несколько минут спустя Джек оказался внутри. Выше тоннеля, прорытого в XVIII веке! Получается, он ступил сюда первым со времен Римской империи! Крайне необычное ощущение. Школьником Джек любил одни забраться в древние термы в центральной части Геркуланума, всего в шаге от того места, где он сейчас, и представлять себя одним из жителей города, оказавшегося две тысячи лет назад свидетелем извержения вулкана. Зажмурившись, Джек снял респиратор и сделал глубокий вдох. Воздух оказался тяжелым, но пыли почти не было. Впервые Джек смог хорошо осмотреть комнату, поворачивая голову с фонарем на шлеме в разные стороны, а потом методично возвращаясь ко всему, что увидел.
— Мы можем сейчас выключить вентилятор, Морис? — прошептал он. — Боюсь, что нас услышат — охранники и люди из Археологической инспекции.
— Уже сделано. — Морис щелкнул выключателем, и неожиданно повисла зловещая тишина. Слава Богу, вскоре ее нарушили отдаленные голоса внизу тоннеля и рев электродрелей. — Отлично! Этот шум заглушит наш разговор.
Морис зашел внутрь вслед за Джеком, за ним Мария и Костас.
— Какая простота кругом! — воскликнул Костас, выглядывая из-за спины Джека. — Ничего лишнего!