Последнее лето ярла Ульфа
Шрифт:
А вот Искуси, не раздумывая, протолкнулся вперед и двинул к свободной скамье. Похоже, даже не разглядел, к кому набивается в соседи.
А он и впрямь не разглядел, хотя опознать берсерков нетрудно даже издали. Даже когда татушки на открытых частях тела еще не разглядеть. Вильду они как будто чуялись.
Искуси тоже, скорее всего, уловил этот звериный дух, но в нем еще жило недовольство от недавней стычки с Вильдом. Жило и толкало к безрассудным действиям. Потому он не остановился, даже когда понял, куда его принесли ноги. И друзьям ничего не оставалось, как последовать за ним. И действовать так же решительно. Да и отступить казалось позорным. Настоящим воинам страх неведом. Полминуты — и вся четверка уже рассаживалась по обе стороны «особого» стола: Вильд и Тулб с одной стороны, Искуси и Ануд — напротив.
Берсерки глянули на них с интересом, но без вызова: вроде бы свои, из союзного хирда.
Вильд кивнул нурману, сидевшему по соседству, счел нужным представиться:
— Эк хейтир Вильд Труворсон.
— Хейль о сель, располагайтесь, — дружелюбно отозвался берсерк. И тоже представился: — Хедин Варгдропи.
Вильд кивнул. Варгдропи. Волчий Отпрыск. Прозвище берсерка не было необычным. Для берсерка. Среди воинов Одина было полно потомственных изгнанников. И это было всего лишь прозвище, не означавшее, что Хедин состоит в родстве с хускарлами из хирда варягов, братьями Варгдропи. Потомки изгнанников были «братьями» исключительно по изгнанию. И кто осудит за это тинги, принимавшие решения об изгнании воинов Одина? Уж точно не те, кто пострадал от ярости безумцев.
Пива в харчевне не оказалось. В наличии была медовуха и темно-красное, как кровь из печени, вино, мало кого интересовавшее из-за дороговизны. То есть в самый раз для праздника.
Варяжата потребовали сразу четыре кувшина: каждому — свой, жареного мяса, медовых лепешек, сушеных фруктов и горшок ухи.
И веселье началось. К тому времени, когда кувшины опустели наполовину, мир наконец-то заиграл всеми красками, а бойкие девки из местных подавальщиц окончательно обосновались на коленях празднующих варяжат. А одна даже на колени Хедина перебралась.
Нурманов в Смоленске и своих хватало, даже с избытком, но те, кто словенского корня, их все равно побаивались. А вот варягов — нет. И близость своих, варягов, создавала у девок ощущение безопасности. Ложное. Четверка Вильда не факт что и с одним берсерком управилась бы, а уж с шестеркой…
Да и обострять отношения из-за девки для мужских радостей не стал бы даже легко вскипавший Искуси. Вот если бы девка была его, тогда да. Впрочем, он и свое вино никому уступать не собирался.
А вот Вильд сам предложил. Но Хедин только патлами мотнул. У них было пиво. С собой принесли. Пиво, мясо, девка… Что еще надо воину? Подраться разве что… Но драться вожак категорически запретил, и стая сдерживалась. Пока.
Сосед Хедина достал небольшой кошель из тонкой кожи, вытряхнул в пиво немного серого порошка. Предложил Хедину, но тот отказался. Его левая рука блуждала у девки под задравшимся подолом. В правой истекал жиром кус грудинки.
— О! — произнес Тулб, со стуком опустив кувшин на стол. — Сейчас весело будет.
Глаза его загорелись.
Вильд повернулся.
Ага. Смоленская стража. И не княжья гридь, а городские ополченцы. Причем целая толпа, человек тридцать.
— Как пришлые? Не обижают?
Купец, судя по виду. Но меч хороший. И броня имеется. Куртка с железными нашивками, шлем византийской работы.
— Обижают, обижают! — тут же заверещал кто-то. — Вот девок всех похватали! Хозяева с ног сбиваются!
В последнем крикун прав. Хозяин харчевни, его жена и мамаша суетились за всех тершихся рядом с варяжатами девок. Вот только наверняка делали они это как минимум с позволения хозяина.
— Отпусти девку, нурман!
Почему купчина выбрал первой целью Хедина, можно было только догадываться. Может, северян не любил. Может, решил, что тот старший над варяжатами, которых ни по оружию, ни по повадкам от нурманов не отличить. Усы, как отмечено ранее, еще не выросли. Ну еще речь варяжат была словенская. Если прислушаться.
Но купчина слушать не стал. И требование свое озвучил на языке северян.
Хедин положил грудинку на блюдо, вытер руку о девкины волосы, взял со стола кружку, отпил неторопливо, рыгнул, посмотрел на смольнянина снизу вверх, ухмыльнулся и спросил:
— Ревнуешь?
— Что? — не сообразил купчина.
— Говорю: заместо девки сам со мной быть хочешь?
Дошло. Купчина побагровел. Запыхтел, подыскивая подходящий ответ…
— Да на кой тебе этот урод! — опередив купца, воскликнул другой берсерк. — По мне, так от него в этом деле одна польза: опосля уд о бороду вытереть!
— А для этого дела он целиком не нужен! — подхватил другой берсерк. — Головы хватит!
— Голова тоже не нужна! — вмешался еще один. — Бороду отчекрыжить — и довольно! Да, борода пригодится. Ты сам, Хедин, или помочь?
— Бесстрашный велел местных не трогать, — напомнил берсерк помоложе, сидевший с краю. — Ни руками, ни железом!
— Так я ж не руками! Я другим местом! — захохотал тот берсерк, что сыпал порошок в пиво. — Эй, бонд, не хочешь моей сметанки полизать?
Вильд спихнул свою девку с колен, шепнул ей:
— Погуляй пока.
Девка спорить не стала. Прошмыгнула мимо смоленских стражников, так и не понявших, что их командир опрометчиво сунул руку в медвежью берлогу.
А вот сам командир уже понял. Разглядел наконец, с кем имеет дело. А еще обратил внимание на корабли, что пришвартованы у причала напротив.
Вильд вздохнул и встал. Перешагнул через скамью, оказавшись между купцом и Хедином.
— Уходи, — произнес он негромко по-словенски. — Живо!
На этот раз купец сообразил быстро. И так же быстро действовал. Махнул своим и почти бегом поспешил на выход.
— Зачем ты его прогнал, Вильд Труворсон? — недовольно поинтересовался Хедин. — Испортил нам веселье.
— Да! — поддержал берсерка Искуси. — Зачем? Или ты испугался… Ух!
Это Ануд сунул ему кулак под ребра.
— Что за веселье — резать бондов? — пожал плечами Вильд. — Это не веселье, это скука.
— Так может, повеселишься с воинами? — спросил пивший пиво с порошком.
Рот его улыбался, но взгляд был недобрый, алчный.
— С тобой? Зачем? — Вильд оскалился в ответ с тем же фальшивым дружелюбием. — Мне не так много лет, чтобы жизнь наскучила. И сына у меня нет, которому я смогу завещать меч, рассказав, сколько врагов я им убил. У меня нет даже жены, которая его родит. Но обещаю: когда я захочу умереть, непременно обращусь к тебе за помощью.