Последнее письмо
Шрифт:
Он отодвинул свою тарелку.
— Кажется, у меня пропал аппетит.
— И ты удивляешься, почему я худею, — пошутила я.
Он не рассмеялся. На самом деле он ответил мне не более чем односложно, пока мы шли обратно наверх. Я почти чувствовала себя виноватой за то, что выплеснула на него все, но мне было приятно поделиться всем этим, признать, что многое из этого было несправедливо.
Он просидел рядом со мной всю ночь, ни разу не пожаловавшись на стулья или мониторы. Он следил за каждым уровнем, как ястреб, пролистывал брошюры, люди ходили по коридору снаружи. Он переписывался по FaceTime с Кольтом и Хавок, приносил
Проснувшись, я обнаружила, что Бекетт стоит у кровати Мэйзи. Он смотрел на меня с огромной ухмылкой, когда вошел доктор.
Спотыкаясь, я поднялась на ноги, протерла глаза от сна и ахнула. Мэйзи сидела, широко улыбаясь и смотрела на меня ясными глазами.
— Привет, мама!
Быстро моргнув, я посмотрела на мониторы, прежде чем ответить. Давление снова поднялось, температура снизилась, уровень кислорода повысился. Моя рука метнулась прикрыть рот, колени подкосились, но Бекетт поймал меня за талию и притянул к себе, не пропуская ни одного движения.
— Привет, малышка. Как ты себя чувствуешь?
— Намного лучше, — ответила она.
У меня задрожали губы, когда я оглянулась на доктора, который перелистывал карту, слушая доклад другого врача. Было семь пятнадцать утра. Ночная смена сменилась дневной, пока я спала.
— Ну? — спросила я.
— Похоже, лекарства работают. С ней все будет в порядке.
Я уткнулась лицом в грудь Бекетта, пока не потеряла его из виду на фоне Мэйзи. Он обнял меня, и я глубоко вдохнула его запах. Я буквально выдыхала свой страх и вдыхала его.
— Ты слышала это, Мэйзи? Похоже, кто-то все же сможет пойти в школу, — пошутил Бекетт, и его голос зазвучал для моего сердца приятным шелестом.
Он привез нас сюда, заботился обо мне, о Мэйзи, о Кольте. Он перевернул всю свою жизнь, чтобы поселиться по соседству. Он был непоколебим каждый раз, когда я клялась, что не нуждаюсь в нем, и в тот момент, когда я в нем нуждалась, без малейшего намека на «я-тебе-говорил».
Я сделала последний вдох и обернулась к доктору, который удовлетворенно кивнул мне в знак того, что работа сделана хорошо.
— Мы оставим ее здесь, в отделении интенсивной терапии, еще на день, чтобы убедиться, что с ней все будет хорошо, а затем переведем в педиатрию на несколько дней для наблюдения. Лучше перестраховаться.
— Спасибо, — других слов не нашлось.
— У вас тут маленький боец, — сказал доктор и ушел, оставив нас троих наедине.
— Я не вижу Кольта, — тихо сказала Мэйзи, оглядывая свою кровать.
Мне потребовалась секунда, чтобы понять, о чем она говорит.
— Прости, мы так быстро уехали, что я не подумала взять его, — медведь, по-видимому, остался на кровати Кольта, одинокое розовое пятно в море голубого цвета.
— Не волнуйся, мы попросим твою маму взять его, когда она завтра ненадолго заедет домой. Звучит неплохо? — предложил Бекетт.
— Что? Я вернусь домой? — нет, черт возьми, я не собиралась оставлять свою дочь.
— Да, — сказал
Выпускной в детском саду Кольта. У меня перехватило дыхание, и я перевела взгляд с Бекетта на Мэйзи. Как я могла оставить ее здесь? Как я могла пропустить выпускной Кольта? Конечно, это было немного глупо, но я знала, как это важно для него. Как я могла оставить ее здесь, когда она должна была идти по сцене вместе с ним? Как все это было несправедливо.
Бекетт обхватил мои щеки, остановив битву в пинг-понг с моей концентрацией.
— Элла. Она стабильна. Ее скоро выпишут из реанимации. Я более чем способен побыть с ней несколько часов. Ты должна быть рядом с Кольтом. Позволь мне сделать это. Перестань разделять себя на две части и позволь мне помочь. Пожалуйста.
— Да, мама. Ты должна идти. Я не хочу, чтобы Кольт грустил, — добавила Мэйзи.
— У меня нет возможности уехать обратно.
— Ты возьмешь мой грузовик.
Подождите. Что? Грузовики были священны для парней. С таким же успехом он мог предложить свою душу на блюдечке.
— Твой грузовик.
— У тебя ведь есть водительские права, да? — пошутил он.
— Ну, да.
— Тогда решено. Ты заберешь «Розового Кольта», когда завтра поедешь домой. А пока мы с Мэйзи посмотрим фильмы и пообщаемся. Что скажешь, Мэйзи? — он посмотрел на мою дочь.
— Да!
— Ты уверен? — спросила я.
— Абсолютно, — он взял мои руки и прижал их к своей груди.
— Я клянусь.
Сладчайшее чувство зародилось в моей груди, а затем поселилось глубоко в животе. Оно распространялось по всему телу, пока клянусь не стало пощипывать кончики пальцев.
— Сделай много фотографий, хорошо?
— Хорошо, — ответила я, сосредоточившись на переполнявших меня эмоциях.
Это должно быть просто увлечение, верно? Кто бы не влюбился в этого мужчину? Так оно и было, потому что я ни за что на свете не могла влюбиться в Бекетта.
Абсолютно ни за что.
Он повернулся и улыбнулся Мэйзи, и эта маленькая белая полоска на его запястье кричала громче, чем мой мозг мог отрицать. Потому что в то время, как моя голова была в панике в субботу вечером, сосредоточенная на записях, врачах и осмотре, мое сердце заявило, что этому человеку можно доверять. Мое сердце подписало эту бумагу, пока моя голова была занята другими делами. Этот человек был в моей жизни. И в жизни Кольта. И, безусловно, в жизни Мэйзи.
Ведь на браслете было написано ее имя.
О Боже. Я была влюблена в него.
Глава четырнадцатая
Бекетт
Письмо # 20
Хаос,
Мне кажется, что в последнее время я пишу тебе только о диагнозе Мэйзи. Честно говоря, иногда мне кажется, что я думаю только об этом. Я стала одной из тех мам, у которой все мысли крутятся вокруг нее. Так что давай попробуем отвлечься от этого на несколько минут. Приближается Рождество. Это одно из самых оживленных времен года для гостей, и как обычно, у нас все забронировано до первой недели января, что очень хорошо для бизнеса и привлечения новых клиентов. Я перевезла детей в последний свободный домик и сняла его с учета. Это лучший способ обезопасить Мэйзи, когда ее показатели снизятся, и пока что это работает. И вот я снова возвращаюсь к раку.