Последнее желание гейши
Шрифт:
Но у Бога, видно, было свое понятие о справедливости, потому что два месяца спустя Жизель выписали из больницы вполне здоровой и сказали – живи, ты молода, у тебя еще все будет.
Но она не хотела жить! Сразу после выписки Жизель наглоталась таблеток, ее еле откачали. Вместо «спасибо» она сказала врачам: «В следующий раз не спасайте, я все равно убью себя».
Через неделю ее вытащили из ванны, в которую она погрузилась с головой.
Если б у Жени были руки, она бы повесилась, вскрыла вены, ширнулась лошадиной дозой, но рук не было, поэтому приходилось долго думать, прежде чем приступить к самоликвидации. В результате она предприняла
Ей ничего не осталось, как начать жить заново, но без балета, без любимого и без рук.
Она уволилась из театра (кому нужны безрукие примы?), продала квартиру. На вырученные деньги купила крохотный домишко загородом, заказала протезы и мраморный памятник Мише. На что она будет существовать, не думала. Пока есть драгоценности, мебель, а потом можно просто умереть с голоду – такой способ самоубийства Женя еще не испробовала…
Но не пришлось – ее нашла Мадам.
– Мадам нашла Женю через Афродиту, – сказала Марго вслух. – Та у нее квартиру купила. Мадам как раз ампуташку подыскивала, но все никак не могла найти достойную, попадались то страшные, то старые, то пьющие – им хахали часто руки топорами рубят… Совсем уже отчаялась, но тут Афа ей рассказала о девушке, продавшей ей квартиру, Мадам поехала на нее смотреть. Как она сама потом рассказывала, когда увидела Жизель, такую роскошную, стройную, элегантную, сразу подумала, что та откажется. Нас-то она всех, можно сказать, на помойке нашла, отмыла, отчистила, а Жизель уже тогда была настоящей леди с обложки журнала «Вог»: гладкая прическа, безупречный макияж, стильный костюм, черные перчатки. Разве такая дама согласится стать шлюхой, пусть и высокооплачиваемой?
– Но она согласилась?
– Не раздумывая. Даже о деньгах не стала спрашивать, просто сказала «да».
– Ей нравится секс?
– Она к нему равнодушна. Как ко всему, впрочем. Для проститутки это, конечно, хорошо…
– Но для человека плохо…
– Не знаю, мне иногда хочется быть такой, как Жизель, чтобы ничего не чувствовать… – Сказав это, Марго отвернулась к окну, она не желала, чтобы Базиль видел, как изменилось ее лицо.
– Смотри, новые гости пожаловали, – чересчур воодушевленно проговорил он. – Теперь тугодумам-интуристам придется шевелить мозгами быстрее, иначе всех девушек разберут!
– Давай выпьем за них, – предложила Марго. – И за Мадам. Без нее мы бы пропали.
Базиль без слов разлил остатки шампанского по фужерам. Марго потянулась за своим, и чуть не соскользнула с его коленей.
– Сиди спокойно, – сказал Базиль, подхватывая ее и усаживая обратно. – Я все тебе подам сам.
Угнездившись на его коленях, Марго с удовольствием выпила, зато Базиль свой фужер отставил.
– Ты не хочешь?
– Нет. Напился.
Марго опять начала ерзать, Базиль крепко обнял ее за плечи, прижал к себе и ворчливо повторил:
– Сиди спокойно. Иначе опять упадешь.
Она положила голову ему на плечо, обвила руками шею. Ей было удивительно хорошо рядом с этим мужчиной. Спокойно, комфортно, приятно, будто не на коленях у чужого человека сидишь, а находишься в материнской утробе. Никогда раньше она не испытывала такого чувства.
Базиль поцеловал ее в лоб, жарко дунул в волосы. Точно так делала бабушка,
– Я хотела бы иметь такого отца, – беззвучно сказала Марго.
А Базиль, переместив губы к ее уху, шепнул:
– Правда, что коротконогие женщины самые сексуальные?
Митрофан
«Пошел с Аделаидой в ресторан. Вернусь поздно».
Прочитав сию записку в сто двадцать первый раз, Митрован в сто двадцать первый раз фыркнул. В ресторан! С Аделаидой! Нашел что придумать! Лучше бы написал, что отправился в пивнушку с приятелем Стасом, или на Волгу порыбачить, или в свой любимый стрип-бар поглазеть на девочек в одних стрингах, в это Митрофан поверил бы скорее… А то в ресторан с Аделаидой! Ха, да он ее дальше спальни сроду не водил! И уж если батяня вздумал приплетать свою подружку, то мог бы хотя бы поставить ее в известность! А то получается, что сам он в ресторане, а Аделаида у себя дома – Митя решил позвонить ей, чтобы удостовериться.
– Вы не с папой? – на всякий случай спросил он, когда мадам Кунц взяла трубку.
– Нет, дружок. Я одна. Лежу на диване, смотрю сериал про ментов-зомби.
– Может, не зомби, а оборотней? – уточнил Митрофан, припоминая, что видел анонс документального фильма под интригующим названием «Оборотни в погонах – миф или реальность».
– Нет, Митенька, про зомби. Только вчера по первому каналу нам показывали, как Дукалис погиб, а сегодня он воскрес на «Российском»… – Она хихикнула. – Кроме того, посмертно его повысили!
– А вы случайно не зна…
– Митенька, дружок, мне некогда говорить, тут еще и Ларин ожил, так что пока!
Распрощавшись с Аделаидой, Митя принялся за маленькое расследование.
Сначала он проверил шкафы, затем полки с нижним бельем, потом ящики с обувью. Выяснилось, что пропали выходные ботинки и самые лучшие джинсы. Значит, отец на самом деле отправился в какое-то приличное место, но не в стрип-клуб, туда он ходил в кроссовках, так как девчонки частенько вытаскивали его на сцену, а в тесных ботинках танцевать было неудобно.
Митя вытащил свой сотовый, набрал номер отца. Сейчас спросим, где он, посмотрим, что будет врать.
Но трубку не взяли, более того, знакомое пиликанье послышалось из отцовской комнаты. Оставил дома, чтоб сын до него не смог дозвониться! Вот пройдоха!
Митрофан с беспокойством глянул на часы. Уже одиннадцать, а отца все нет. Не случилась ли чего? Отец ведь запросто может ввязаться в драку – в прошлом году два обдолбанных юнца попытались отобрать у него кошелек и сотовый, так он, вместо того, чтобы отдать (мобильник все равно пора выкинуть, а денег в бумажнике было чуть больше ста рублей), ринулся драть им уши. Слава богу, у малолетних наркоманов при себе не было ножа, только монтировка, иначе туго бы пришлось Василию Дмитриевичу, а так он отделался парой ссадин, зато несостоявшихся воров скрутил и приволок в участок…
«В милицию что ли позвонить или в „Скорую“? – подумал Митрофан. – А, может, в вытрезвитель? Папаша и там пару раз отмечался…»
Но звонить никуда не пришлось, как только Митя взял в руки телефон, дверь открылась, и в прихожей материализовался живой-невредимый, нарядный, стриженный, благоухающий какими-то диковинными духами Базиль.
– Ты где был? – накинулся на него Митрофан. – Я уже хотел в морг звонить!
– Котлеты погрей, я есть хочу.
– Папа! Я с тобой разговариваю!