Последние дни Константинополя. Ромеи и турки

Лыжина Светлана

А затем оба увидели, как огромное гранитное ядро прилетело с турецкой стороны и шмякнулось в поле. Оно перелетело через стены, чуть задев зубцы, затем ударило в мягкую вспаханную почву, подняло тучу комьев земли, но и тогда не остановилось, а проехалось по полю, оставив за собой глубокую канаву, и лишь после того замерло.

Разумеется, Яннис и Яков приблизились – оценить размеры каменного шара. Он был такой, что руками не обхватишь! Вне всякого сомнения, это ядро было выпущено из той огромной пушки, которая стояла напротив ворот Святого Романа. Самая большая пушка в турецком войске! Главная среди них! [13]

13

Позднее в трудах историков она стала известна под названием Базилика.

– Наверное, они пытаются стрелять по треугольнику, – задумчиво произнёс Яннис. – Юстинианис мне говорил, что от пушек больше толку, если сначала выстрелить два раза ближе к основанию стены, а затем ещё раз ближе к верхнему краю, чтобы от выстрелов получился треугольник. Тогда сразу рухнет большой кусок укреплений. Но турки часто промахиваются, когда пытаются нарисовать этот треугольник. Ядро не попадает по верху стены, а перелетает.

Остаться возле стен дольше не получалось. Приближался вечер, а Яннису ещё надо было попасть домой к ужину, чтобы затем уже пешком вернуться к этим самым стенам и помогать в восстановлении порушенного турками.

Приятели (а вернее – уже друзья) расстались недалеко от дома Нотарасов, и Яннис отправился ужинать, а Яков – объяснять, почему взял лошадей без разрешения. Как видно, объяснение вышло не очень толковым, потому что на другой день съездить к стенам уже не получилось, но Яннис и Яков продолжали время от времени встречаться в Городе, вместе бродили по улицам, делились новостями о войне. И даже на турецкий флот, который с конца апреля занял часть залива Золотой Рог, ходили смотреть вместе.

Особенно много поводов для обсуждения было в мае, когда турки стали очень упорны и всё время нападали со стороны западных стен, то есть со стороны суши, а не там, где Город был окружён водой. Два раза враги прорывались в Город ночью через бреши в оборонительных укреплениях. А ещё – постоянно пытались сделать под укрепления подкоп. Затем Великий Турок построил деревянные башни на колёсах и с помощью этих механизмов хотел штурмовать Город. Туркам почти удалось завалить ров и придвинуть одну из башен к оборонительным стенам совсем близко, но один из людей Юстинианиса кинул под эту башню бочонок с порохом. Порох взорвался, и башня разлетелась на мелкие куски, а остальные башни сами отодвинулись прочь от стены, чтобы не повторить эту участь.

На прошлой неделе враги снова взялись за подкопы, а Великий Турок (наверное, из-за своего особого коварства) вдруг затеял переговоры о мире. Пока ромейский посол выслушивал условия, турецкие воины продолжали рыть очередной подкоп, что вряд ли могло помочь установлению доверия.

Наверное, Великий Турок хотел просто посмеяться, потому что превратил переговоры в издёвку. В Городе надеялись, что условия мира можно хотя бы обдумать, но Великий Турок предложил такое, что василевсу даже обдумывать не имело смысла, а только отвергнуть с негодованием.

И вот теперь появился новый повод для обсуждения – странное затишье после вчерашнего обстрела, так что друзья очень удачно повстречались на ипподроме, куда явились сопровождать своих матерей.

– Яннис! Пойдём, я тебе скажу кое-что, – сразу начал Яков, а Яннис был только рад для обсуждения отойти подальше от женщин – особенно от пятнадцатилетней Анны, которая полгода назад отчего-то решила, что Яннису самое время в неё влюбиться. Он старался на неё не смотреть и не становиться с ней рядом, но Анна всё равно ловила каждый случайный взгляд, брошенный на неё, и таинственно улыбалась. Даже турецкая опасность не мешала этой дурацкой игре!

Впрочем, Яннис тут же забыл думать о глупостях, когда услышал, о чём Яков собрался просить:

– Поговори с Юстинианисом. Спроси у него, почему пушки молчат.

Пусть Яннис был знаком с генуэзцем довольно коротко, это было не то знакомство, когда можно прийти и поговорить запросто в любое время. Следовало иметь вескую причину, и потому Яннис обрадовался, что она нашлась, но тем не менее не подал вида. Следовало всё обдумать.

Сын Георгия Сфрандзиса сосредоточенно слушал Якова Нотараса, предлагавшего рискованное дело, в котором сам Яков не подвергся бы никакому риску, но зато Яннис, хоть и мог быть наказанным, получал предлог, чтобы сбежать.

– Может, турки решили совсем не нападать сегодня? Спроси, – настаивал Яков. – Юстинианис наверняка знает.

– Он всегда всё знает, – ответил Яннис, но добавил: – Лучше я пойду после церковной службы. Мать будет расстроена, если я не провожу всех в храм, как обещал, и пропаду надолго. Может, лучше, если ты всё же попытаешься уговорить свою мать? Она уступит.

– Нет, она упёрлась, – ответил Яков. – Не хочет отпускать меня на стены. – На мгновение он посмотрел куда-то в сторону. – И… даже если она разрешит и отпустит меня к отцу, я не уверен, что отец что-то знает. Юстинианис точно знает и, наверное, уже многим военачальникам рассказал, но мой отец ни за что не станет с ним говорить.

– Они опять поругались? – сочувственно спросил Яннис.

– Да, – вздохнул Яков. – Поэтому будет лучше, если ты пойдёшь к Юстинианису, а не я – к отцу.

– Но как же мои сестра и мать… и Анна? – Разговор начал двигаться по кругу.

– Я скажу им, чтобы тебя не ждали, и от твоего имени попрошу у них прощения, – хитро улыбнулся Яков, а Яннис, у которого уже напрочь пропало желание идти в храм, кивнул.

* * *

Сын Георгия Сфрандзиса очень надеялся, что Юстинианис по-прежнему на своём посту, хотя вчера случилось несчастье – командира генуэзцев ранили.

Наверное, мало кто счёл бы ранение удивительным. Скорее уж следовало считать чудом, что ничего подобного не случилось раньше. Только Божьим вмешательством можно было объяснить то, что человек, постоянно подвергавший себя опасности, так долго не получал даже лёгких ран. Предводитель генуэзцев принимал участие в смелой вылазке, когда венецианцы и генуэзцы пытались сжечь турецкий флот в заливе Золотой Рог, но потерпели неудачу и потеряли около сотни убитыми. К тому же Юстинианис вот уже почти два месяца со своими людьми защищал самый опасный участок западных стен.

Под ответственностью Юстинианиса находился отрезок между Шестым и Седьмым холмом [14] , где в низине протекала речка Ликос. Речка текла по равнине, расстилавшейся перед Городом, а затем ныряла под стены и продолжала течь уже в черте Города, снабжая его водой. На отрезке также было трое ворот: Харисийские, Пятые военные ворота и ворота Святого Романа. Вот почему эта часть стен, где находилось аж четыре входа почти рядом друг с другом, считалась самой уязвимой.

14

Константинополь, как известно, стоял на семи холмах.