Последние километры(Роман)
Шрифт:
— Нате, читайте, — командарм протянул комбригу кусок телетайпной ленты. — «Первый» требует начинать действия завтра.
«Первым» не только в шифровках, но и в открытых разговорах называли командующего фронтом.
— Если завтра, так и завтра, — с каким-то равнодушием ответил комбриг.
Его тон вывел командарма из равновесия. Он покраснел и насупился. Это не удивило Березовского, ведь у него была своя теория относительно людей невысокого роста.
— Не понимаю вашей индифферентности.
Командарм решительно отодвинул плащ-палатку, служившую дверью, и торопливо пошел узким, полутемным коридором. Этот коридор, похожий на подземный ход сообщения, привел их обоих в просторную низкую комнату. Тут стояло несколько парт и черная, со следами мела, таблица. Ивану Гавриловичу вспомнилась обшарпанная ветрами школа, безрукий капитан Абдурахманов, серые, пытливые глаза маршала.
— Союзники подводят? — спросил Березовский, стремясь приглушить гнев генерала, с которым так неудачно познакомился.
— Это меня не касается! — визгливо воскликнул Нечипоренко и смешно, по-петушиному подпрыгнул. — Я отвечаю не за союзников, а за свой участок фронта!
«Артист…» Командарм не понравился Ивану Гавриловичу с первого взгляда.
— Союзники драпают, — кипел генерал, — в этом нет ни малейшего сомнения! Но разве это означает, что мы с вами должны быть козлами отпущения? Разве разумно… — вдруг запнулся и резко изменил тон. — Однако приказ «Первого» не подлежит обсуждению. И я не позволю никаких дискуссий!
Березовский оторопел. Кто же начал дискуссию? Но не проронил ни слова.
Генерал-лейтенант Нечипоренко покосился на карту, будто на своего злейшего врага.
— Вот! Вот! Вот!.. — тыкал он в карту коротеньким указательным пальцем, будто стремился продырявить ее насквозь. — Фронт моей армии… — Он сделал ударение на слове «моей». — Весь участок плотно забит огневыми точками врага, фортификациями, проволочными заграждениями, минными полями. А какое пополнение прислали мне из резерва?
Комбриг молчал, догадываясь, что экспансивный командарм сам ответит на собственный вопрос. Так оно и случилось.
— Чернопиджачников прислали! — Для большей убедительности он взмахнул миниатюрной рукой. — Ленивых дядек, дезертиров, которые во время оккупации отлеживались на печи, а воевать не хотят и не умеют.
— Извините, товарищ командарм, — не удержался Иван Гаврилович. — Мы своих бойцов убеждаем, что не все, кто остался на оккупированной территории, дезертиры. — Чуточку поколебался и добавил: — Точно так же, как и не все немцы — фашисты.
— Вы верите этим басням? — сердито глядя исподлобья, спросил командарм.
Березовский молчал.
— Лично я — нет!
Из набитого картами
— Анна Степановна, моя жена, — объяснил командарм. — И наши дети. Ромась и Наталка.
Иван Гаврилович понял, что эта фотография предвоенных лет непосредственно касается темы разговора, начатого генерал-лейтенантом, и настроения Нечипоренко.
— Их замучили. Всех троих. В Шепетовке. Жена поехала туда на лето к родителям и застряла…
Он говорил, глядя в одну точку, будто видел на невидимом экране страшные кадры казни. Горе командарма не могло не поразить самую черствую душу.
— За что же их? — вырвался неуместный вопрос.
— Ни за что, — тихо ответил Нечипоренко. — Я ездил в Шепетовку, проверял. Абсолютно ни за что. Анна Степановна была человеком тихим, неспособным к решительным действиям. Мальчику исполнилось тринадцать, Наталочке — на два года меньше. Их уничтожили как семью коммуниста. Так как же мы должны относиться к семьям наших врагов?
Генерал облизывал сухие, потрескавшиеся губы, глаза его пылали мстительным огнем. Видно, он каждый раз заново переживал свою тяжелую драму. Но и теперь Нечипоренко остался верен себе:
— Не бойтесь, я подчинюсь дисциплине. Но сердце… — Он прошелся по комнате, посмотрел в окно. — Вот эти… чернопиджачники. Знаю: не все лентяи, не все дезертиры. В конце концов, в окружение, в плен могли попасть и вы, и я. Не всегда успеешь застрелиться. Да и не всегда это нужно делать. А вот сердце — не лежит. Глупое оно у меня. Упрямое.
И неожиданно грустно улыбнулся. Заговорил совсем по-другому:
— Простите. Время дорого и вам, и мне. Не будем тратить его на эмоции.
Еще раз взглянул на снимок и осторожно, чтобы не измять, сунул в планшет. Подошел к карте, по-деловому спросил:
— Как же нам прорывать оборону врага? Густые перелески, болотистые районы, мощные огневые средства…
— Где намечен главный удар армии?
— Вот! — палец командарма задержался между двумя населенными пунктами.
— Разорвите два-три километра фронта, чтобы я мог ввести в горло прорыва пехоту.
— Нет, товарищ командарм, — возразил командир бригады. — Я не в состоянии этого сделать.
— Почему?
— Местность не для танков.
— Повторите.
— Местность танконепроходимая. Болота сверху примерзли, а внизу — западня.