Последние первые планетяне
Шрифт:
Сама шахта, увидеть которую, впрочем, ни Давыдов, ни Камилла не изъявили желания, располагалась в двух километрах на юго-запад от города. По скромному мнению горожан, которое, однако, не становилось правдой лишь потому, что его держалось немало людей, она являлась передовым местом добычи платиновых металлов в регионе. В действительности же она была такой же малозаметной точкой на карте горно-металлургической промышленности Запада, как с высоты птичьего полета среди оживленной площади малозаметен отдельный человек, но тем не менее считалась важной стратегической позицией влияния «СидМКом» на приграничную зону. Не говоря уж о том, что, по слухам, добравшимся до Камиллы благодаря болтливости кузенов, корпорация твердо вознамерилась
Все это и даже чуть больше желаемой меры Николай узнал со слов офицера Леоновой за следующие полчаса, в которые молодые люди успели дважды обойти офисы «рудников», посетовать на убогонький видок городской окраины, а также забежать в ближайший ларек за неожиданно чертовски хорошим кофе.
Дальнейший путь держали обратно в центр, как и было оговорено, через Треугольник. Здание-переросток рудной компании вскоре осталось позади, и сами собой, как настроения по осени, сменяющиеся темы разговоров стали обращаться в сторону менее серьезных вопросов. Они ничуть не помогали Давыдову осваиваться на новом месте, однако веселили Камиллу, а потому делали старшего офицера в ее глазах не таким черствым и заносчивым придурком.
Пресловутый Треугольник в этом смысле прекрасно аккомпанировал, генерируя темы одну за другой. Как объясняла Леонова ранее, небольшая площадь в северо-западном районе Борей-Сити, это место, так сложилось исторически, вобрало в себя немало знаменательных заведений, часть из которых сохранилась по сей день, а часть – увы, канула в лету вместе со старыми поколениями и их традициями. В какой-то мере Треугольник негласно почитался за сердце некорпоративной жизни поселения, протекающей по своим законам, но, определенно, нескучной. По периметру ныне пустынной площади было не счесть разноцветных рекламных щитов, завлекающих на огонек, и дожидающихся своего часа неоновых вывесок. В вечернее время, подумал Давыдов, это место, должно быть, сверкает не хуже новогодней елки, и тотчас ему захотелось вернуться сюда после заката. Наверное, это было то самое тлетворное влияние Треугольника, о котором меж строк упомянала Камилла. Ведь если представить окруживший его остальной Борей-Сити за своего рода пустыню скуки и отчаяния, то Треугольник был в нем оазисом хоть какой-то духовно-развлекательной жизни. Потому не зря этот славный ряд из ночных клубов, кинотеатров и дешевых винных лавок венчался тремя главенствующими постройками: борделем «У Мэл», казино «Счастливчик Вик» и старенькой неохристианской церквушкой Святой Вдовы, одним из малого числа не спонсируемых рудными компаниями приходов к западу от Большого Кольца.
Мимо этой архаичной постройки, не раз ремонтируемой и перестраиваемой, проходили молодые люди, когда Леонова вдруг оборвала рассказ о заведующей казино мутной семейке и в нерешительности замерла.
Давыдов, следуя примеру девушки, обратил взор ко входу в церковь. Оказалось, двери прихода в этот момент распахнулись, и на крыльцо, выложенное потрескавшимся от времени гранитным камнем, вышла группа людей. Старшая из них, женщина в потрепанном черном костюме и с собранными в хвост волосами, несомненно, была священнослужительницей. Она шла рука об руку с состоятельно выглядящим господином тоже немолодых лет. Мужчина был облачен в густо-бардового цвета брюки, бежевый жилет поверх белоснежной сорочки, а на шее у него раскачивалось что-то вроде галстука. И без того щегольского вида, он был высок ростом и статен и держался очень важно, будто сам Прометей поднимается каждый день лишь для того, чтобы озарить этого человека своими лучами.
Еще прежде, чем Камилла подтвердила догадку, Давыдов понял, что
– Принесло его на Треугольник именно сейчас, – раздраженно пробормотала Камилла и неожиданно крепко выругалась. – Увидит и начнет строить из себя не пойми что.
Давыдов настороженно покосился на подчиненную – он еще ни разу не слышал, чтобы о Моргунове отзывались лестно. Это обстоятельство заинтриговало его.
Сам бизнесмен тем временем тепло распрощался со служительницей прихода и, только пожилая дама скрылась за дверьми, сообщил что-то спутникам и стал неторопливо сходить с крыльца. Его компаньоны держались чуть позади и все время пытливо осматривались, и было ясно, что они пребывают в роли охранников. В идущей по правую руку от Моргунова девице Николай узнал ту самую, которая приветствовала их с первым помощником поздним вечером в «Пионере», и которая ему не приглянулась. На трезвую голову видок у нее был не лучше.
Несмотря на то, что полицейских и Моргунова не разделяло дюжины шагов, мужчина некоторое время делал вид, будто не замечает следящей за ним парочки. Только на середине спуска он вдруг сменил каменное безынтересное выражение на подобие улыбки и, взглянув на Камиллу, добродушно покачал головой как будто в знак счастливой встречи. Давыдов мог ошибаться, наблюдая со стороны, однако в этом жесте он разглядел скорее насмешку, нежели действительно удовольствие видеть девушку. Не оставалось сомнений: между Моргуновым и полицией имелись старые счеты. В свете пропажи Громова напряжение только усилилось.
Николай вышел вперед, дабы принять удар на себя, однако, приблизившись, Моргунов все равно обратился к Камилле:
– Ну и ну, какая встреча, – прогремел Михаил. У него был устрашающе глубокий голос и академически правильный выговор, не как у большинства фронтирцев. – Полторы недели я безрезультатно пытаюсь поймать тебя то в управлении, то в гостях у твоего дядюшки. Кто бы мог подумать, что стоило сэкономить силы и подождать, пока случай сам не сведет нас. Или, может, это промысел божий? – так же грозно посмеялся Моргунов, показав на здание церкви. – Что на это скажешь, Мила?
Девушка раздраженно поправила на поясе кобуру.
– Для вас я офицер Леонова. За целый год можно было привыкнуть.
– Ну разумеется, – пролепетал бизнесмен, однако, переведя наконец взгляд на Николая, уже потерял к девушке всякий интерес. Новое лицо пленило его внимание. – День становится увлекательнее, – проговорил он протяжно. – Не ошибусь ли, предположив, что вы тот самый господин Давыдов, про которого судачит народ? Конечно, наш новый начальник полиции…
Молодой человек растерянно пожал протянутую руку.
– Николай Давыдов, – представился он ответно. – Надеюсь, что временщик.
– Временщик? – переспросил Моргунов.
– Временный начальник.
– Неужели вы не дадите нашему славному городу крохотного шанса полюбиться вам? Может, наше радушие сумеет убедить, что Борей-Сити – достойнейшее из мест на Западе.
Николай, не впечатленный этим пустым красноречием, недоуменно пожал плечами.
– О чем вы говорите? – спросил он.
– О том, что, верно, вы не желаете оставаться и надеетесь, что ваша должность – всего лишь временная неприятность. Разве я ошибся?
– Пожалуй. Я имел в виду, что не оставляю надежды на счастливый финал в ситуации с господином Громовым. – Давыдов пристально поглядел на собеседника. – В таком случае мне не придется задерживаться, – заключил он.
При упоминании пропавшего офицера Моргунова перетряхнуло, будто он наступил на гвоздь. По-видимому, недолюбливая Громова, он уже успел свыкнуться с приятной мыслью, что надоедливый в чрезмерной правильности начальник больше никогда не встанет у него на пути. Внезапно выказанная надежда, будто чудо еще может произойти, встала у него в мозгу, как кость встает поперек горла.