Последние первые планетяне
Шрифт:
Минин ответил сдержанным кивком, и затем Давыдов изобразил то, что спланировал в дороге, и что, как он полагал, должно было, если не влюбить в него будущих подчиненных, то, во всяком случае, обеспечить правильное первое впечатление, как о человеке, знающем толк в том, что касается духа западного товарищества. А именно: Николай стал обращаться к полицейским к одному за другим, как если бы Минин действительно поочередно представлял коллег, отвешивать какие-то шуточки, комплементы, выражать ожидания. Хотя значительная часть сказанного была твердой истиной, все же, произнесенные устами «первого встречного», эти приободрения казались лукавыми и несколько издевательскими. Настроить озлобленных провинциальных людишек, – а именно так в воображении видел их Николай – на позитивный лад подобным
Когда Давыдов завершил тираду обращением к Максим, в отношении которой нашлись лишь самые глупые напутственные слова, офицеры воспринимали командира, ниспосланного им начальством из Большого Кольца, скорее со снисходительной жалостью, нежели прежним раздражением.
Это вышел, вне всякого сомнения, второй худший опыт знакомства на памяти Николая Давыдова. Бесспорно, полная катастрофа по части незабываемого первого впечатления.
4
Несмотря на обстоятельства встречи с новообретенным начальством, офицеры Борей-Сити, – и Антон Минин первый в их рядах – показали себя профессионалами, и остаток суток провели в настороженной, но плодотворной работе.
Пока Камилла с братьями Князевыми патрулировали бурно встречающие пятницу улицы, а Максим и старик Хоев разгребали скопленные за неделю отчеты, первый помощник знакомил Николая Давыдова с причудами перепавшего тому на попечение ведомства. Как оказалось, с техническим и оружейным арсеналами у полиции Борей-Сити все было грустно. На семь офицеров управления, включая новоприбывшего, приходился всего один автомобиль, пара старых как мир байков, один давным-давно неактивируемый синтетик, а также по ружью и пистолету на каждого, не считая личных револьверов, которые были на Западе в свободной продаже и считались неотъемлемым атрибутом местной жизни, как и широкополые шляпы да случающийся время от времени дефицит, казалось бы, обычных продуктов потребления.
Такое несоответствие между явившей себя действительностью и теми, как выяснилось, совершенно нелепыми байками, которыми Давыдова попочивали перед отъездом, оказал на молодого человека самое тлетворное влияние. К тому моменту, как прометей стал клониться к горизонту, Николай ощущал себя выжитым, будто половая тряпка, хотя едва ли на его памяти ранее случались дни, чтобы рутина выматывала так сильно. Когда поздним вечером Давыдов обустроился в выделенной в общежитии комнатушке, и его впервые одолело какое-никакое безделье, он не родил лучшей идеи, чем пойти опробовать ближайшее питейное заведение.
Хотя, по заверениям, «культурная» программа Борей-Сити, как подобает городишкам Запада, была достаточно разнообразна, дабы скрасить тяжкие будни трудяг, в округе имелся один-единственный приличный бар-ресторан, и носил он немудреное именование: «Пионер».
В десятом часу вечера, когда последние отблески света пропали на западном фронтире, и город закутался в стеганое одеяло из тусклых фонарных огней и подсветок магазинных прилавков, Давыдов вышел из общежития и, перейдя центральную площадь, оказался под той алеющей вывеской, про которую еще Минин говорил, что ее ни за что не пропустить.
Через окна желтокаменной постройки можно было увидеть, как напористо кучкуется внутри народ. Выстраивается в рядок вдоль барной стойки, занимает столики, толкается на крохотном танцполе перед сценой. Николай некоторое время следил за этим провинциальным людом, вечно усталым и огрубевшим от несладкой жизни, плохо одетым, не обремененным знанием, каково это – жить в настоящем достатке; и все же на каждом лице, встречающемся его любопытному взору, находил искреннюю улыбку или зачаток ее. Давыдов удивлялся про себя, так сильно, как ничему в жизни ранее не удивлялся, как поразительно мало этим людям необходимо для счастья. Кружка пива, громкая музыка, добрая компания – и ты чувствуешь себя нормальным человеком, ничем не хуже того, кто проживает где-нибудь далеко-далеко, в мегаполисе Большого Кольца, и, может, одинок среди толпы, не знает, куда податься. Хорошо бы было, думал Николай, продолжая глазеть в окно «Пионера», и ему научиться радоваться подобным мелочам. Суметь найти отраду новой жизни в самой заднице мира в таких
Давыдов простоял в этой странной задумчивости несколько бесконечных минут, пока наконец взгляд не скользнул к дальнему краю барной стойки, и молодой человек не заметил знакомый силуэт. Там, устало уперевшись грудью, выпивал Антон Минин.
Ощутив острую необходимость переговорить с первым помощником вне официальной обстановки, Давыдов устремился ко входу и уже через минуту с головою окунулся в шумную и бурлящую котлом атмосферу «Пионера». Несколько любопытных и даже подозрительных взоров тотчас обратилось в сторону Николая, едва он показался в дверях. По всей видимости, волнительная весть о том, что для поисков начальника Громова из Большого Кольца вместо проверенного бойца прислали зеленого мальчишку, разлетелась быстрее, нежели представлял Давыдов. Уже к вечеру основная масса голодных до перемывания косточек была обеспечена всей требуемой информацией. К счастью молодого офицера, значительная часть посетителей «Пионера» к его приходу находилась в таких кондициях, что с трудом различала лица.
Вопреки ожиданиям Николая, что первый помощник, с которым он пробыл и без того целый день, будет отнюдь не рад неожиданной встрече, молодой человек весело окликнул начальника даже прежде, чем тот успел ступить в его сторону. Решив, что он первым увидел Давыдова в толпе, Антон замахал руками, сигнализируя, в каком направлении продвигаться. Склонный же пока не доверять дружелюбию фронтирцев, Николай счел поведение молодого человека наигранным. Не более чем уважением к строгой иерархии корпоративной полиции.
По той же причине, когда за коротким приветствием парень поинтересовался, хорошо ли устроили Давыдова в общежитии, новоиспеченный начальник ответил сухо:
– Можно привыкнуть, – сказал. – Впрочем, я толком не осмотрелся. Денек тот еще.
– Значит ли, что вам стоит выпить? – не сменяя улыбчивой маски, спросил Минин. – Пива? Откровенно, это единственное пойло, с которым не случается перебоев. Иначе говоря... которое не разбавляют из экономии.
Давыдов обреченно согласился. Пока молодой человек подзывал синтетика-бармена, он искоса осмотрел нового знакомого. В повседневной одежде: в старых потертых джинсах и замшевой жилетке, одетой на футболку, – Антон несильно напоминал самого себя. Конечно, Давыдов был знаком с ним от силы несколько часов, однако проведенного совместно времени казалось достаточно, чтобы смекнуть, что парень будто самой природой создан для ношения строгой униформы. Он выглядел гораздо интереснее большинства местных деревенщин; был, несомненно, красивее, утонченнее, и форма лишний раз подчеркивала отличие от остальных. Одетый же в будничные тряпки, как любой другой фермер, шахтер или бакалейщик, Минин выглядел человеком, нелепо ряженым для маскарада; изображающим персонажа старенького неовестерна, которые так любят в городах Большого Кольца, но которые считаются едва ли не оскорбительными на Западе.
По странной причине это наблюдение, которое в отношении иного, может, показалось бы Давыдову настораживающим, касательно Антона Минина, наоборот, зародило симпатию.
Стоило первой неловкости пройти, а в дело включиться хмельному, вечер неожиданно похорошел в глазах Николая Давыдова.
Около получаса они с первым помощником болтали о ерунде, не касающейся дневных дел, и было приятно на время позабыть о том, что обстоятельства, способствовавшие этому знакомству, отнюдь не веселы, и уже с наступлением утра предстоит вновь окунуться в тайну исчезновения начальника Громова. И все же на некоторое время эти злоключения перестали существовать. Минин по большей части рассказывал о себе. О том, что родился в Борей-Сити, всю жизнь прожил в этом городишке и, скорее всего, здесь же помрет. Еще о том, что у него есть невеста, на год моложе, что их родители страшно раздражены, что они никак не сыграют свадьбу, потому как еще пара лет и будет поздно заводить семью, – ох уж эти закостенелые провинциальные взгляды. А еще, что невеста его дружна с Камиллой Леоновой, которую как новому начальнику Николаю ни в коем случае не стоит недооценивать.