Последние первые планетяне
Шрифт:
Обо всем, что касается пикантных подробностей жизни Алексея Ящинского, только и направленной на то, чтобы создавать проблемы окружающим, полицейские узнали напрямую от знакомых бедового наследничка, многие из которых в тот или другой период разделяли с ним часть этих бед. Один из таких наиболее верных соратников выехал в Борей-Сити откуда-то от границы, едва услышал о похищении. Так совпало, что он прибыл аккурат в утро, когда город – офицеры корпоративной полиции особенно – готовился встречать долгожданный груз из Большого Кольца. Проводить разговор с молодым человеком, весьма щегольского вида и с труднопроизносимой фамилией, пришлось лично Николаю. Братья Князевы на неделю были отряжены патрулировать Тракт – на случай, если ситуация
Давыдов с радостью отдал бы первенство в ведении допроса в опытные женские руки, однако приехавший издалека щеголь ожидаемо оказался тем еще кретином. Он грубил и был вызывающ, и старший офицер смекнул, что своенравная Максим скорее выбьет парню зубы, нежели добьется от него помощи в деле Ящинского. Пришлось вступить в разговор самому – ситуации это особо не пошло впрок, однако полицейские хотя бы добились пары значимых признаний, вроде того, что лет восемь назад Алек уже инсценировал собственное похищение, чтобы деньгами семьи выплатить позорный долг по рулетке. Закончилась история более чем скверно, и семье Ящинских пришлось хорошенько попотеть, чтобы местные власти спустили все на тормозах. Удивительным образом слухи об этой несчастной попытке стрясти денежек с богатых родственников не добрались до родных краев, иначе наверняка это новое похищение вызвало бы настоящий переполох в недремлющих сплетничьих кругах. Давыдову с Максим пришлось пообещать, что они не станут распространяться о случившемся много лет назад. В то же время эта история окончательно дала понять полицейским, почему семейство Ящинских повело себя так бездеятельно, как не повели бы другие на их месте.
Так или иначе, приятель Алексея поспешил убраться из управления тотчас, как к нему кончились вопросы. По-видимому, парень частенько хаживал в подобные представительства фронтирских законников и отнюдь не в качестве помощника следствия. Запаса терпения едва хватило на одну беседу.
Николай выпроводил парня из штаба и, как двери, затворившись, привычно хлюпнули, обернулся в зал:
– Ну ничего себе история, – обратился он к Максим. – Какие мысли?
Девушка во время разговора сидела неподвижно за одним из терминалов, однако, когда допрашиваемый удалился, поспешила закинуть ноги на стол. Отклонившись назад, скрестила руки под пышными грудями и заметно насупилась. Без сомнения, Макс готовилась выдержать одну из своих напряженных пауз, когда совершенно не ясно, как она ответит.
Николай успел подойти вплотную, прежде чем девушка подняла глаза на собеседника.
– На Западе и не такое услышишь, босс, – наконец проговорила она. – Мне все больше кажется, что Акимовы ни при чем…
– Серьезно?
Максим, только сильнее нахмурившись, кивнула.
– Почему, собственно, нет? Дерьмо случается постоянно. Не успеваешь оглянуться, как все покатилось к херам. – Все-таки среди офицеров Максим выражалась хлеще всех. – Думаю, Ящинский влип в очередную историю, и, воспользовавшись ситуацией, его тяпнули у нас из-под носа. Остается надеяться, вернут в целости и сохранности.
– Полагаешь, мы отчасти виноваты? – переспросил Давыдов.
– Разве я так сказала?
Николай развел руками, мол, ее слова прозвучали как упрек.
– Стоит напомнить, – раздраженно сказал начальник, – что ты была здесь с нами, когда все случилось? Мы ничего не могли предпринять.
– Я не в прямом смысле, – покачала головой Максим. Ее удрученность вдруг сменила насмешливость, будто девушке было в удовольствие злить старшего офицера. – Отнюдь, босс, – бросила она. – Я про то, что мы отпустили вожжи в тот день, как пропал старшина Громов. Это не ваша вина. Даже не наша. Наверное, – осеклась Максим. Однако договорила: – Просто стоило схватить Борей-Сити за яйца, как только случился пожар, и поднялась буча. Надавить на Ящинских, даже если они не причастны. Это показало бы нашу силу.
Давыдов тем временем устроился на краю стола напротив и настороженно с интересом следил за ходом мысли девушки. Когда та закончила, он пожал плечами:
– Ты веришь, что это предотвратило бы похищение? – (Максим дотронулась кончиком указательного пальца до носа). – Не знаю, – тогда отозвался Николай. – Может, это и показало бы, кто в городе главный, да только мы не главные, чтобы это показывать.
– В том и беда, – фыркнула Максим.
– О чем ты?
Девушка незамедлительно подтянула ноги и выпрямилась в кресле – несомненно, она ступала на тропу чрезвычайно волнительной для себя темы.
– Вечно мы на службе пытаемся найти сраный баланс! – выпалила она. – Взвешиваем каждое решение, чтобы, упаси господь, не пришлось извиняться. Перед начальством корпов, советом Треугольника, еще хрен знает кем. Постоянно мы следим за собой, чтобы не пойти на поводу у инстинктов. Добьешься ли на Западе успеха такими методами? – спросила Максим.
Вопрос казался в большей мере риторическим, однако Давыдов все же ответил:
– Думал, мой предшественник учил вести дела именно так, – сказал он спокойно. – Все шло как по маслу.
– Или только казалось? – явно не согласилась девушка. – Громов герой. Босс, поймите правильно, я безмерно уважаю его…
– Однако?
Максим поглядела на собеседника и нервно улыбнулась.
– Служба при Громове… – вымолвила она, – чаще всего походила на задувание спичек, подносимых слишком близко к пороховой бочке. Понимаете? – (Давыдов сомневался, что все понял верно, но рискнул кивнуть). – Да! – тогда продолжила девушка, заметно оживившись. – Каждый из нас отвечал за одну, и, как ни удивительно, это даже работало. Общими усилиями город не взлетал на воздух.
Теперь Николай догадался:
– Затем Громов исчез… – бросил он. – И система сломалась. Это ты говоришь?
– Именно, – всплеснула руками Максим. – Без главного элемента прежнего эффекта не достичь. Одна спичка все-таки проскочила к бочке. Ба-бах, мать ее! – вскрикнула девушка, а старшину аж передернуло. – Мы взлетели на воздух, и ничего не поделаешь. Все потому, что с самого начала затея была провальная.
Давыдов хотел было возразить, мол, он убежден, что Василий Громов поступал верно – во всяком случае, ни одна прошлая беседа не заставляла Николая усомниться в безгрешности и мудрости его предшественника. Однако в последний миг, прежде чем открыть рот, он вдруг подумал, что слова Максим про пороховую бочку и спички уж больно походят на то, что еще три дня назад говорил ему градоначальник Леонов. С той лишь разницей, что в той трактовке полиция была дамбой, сдерживающей неистовый поток злоключений, а Громов – важнейшим ее креплением, после поломки – или пропажи – которого конструкция обрушилась к чертям.
Это было бы странным совпадением, смекнул офицер, если бы два несвязанных друг с другом человека думали похоже о методах Василия Громова, его руководстве корпоративной полицией. Возможно, что техника балансирования на грани между долгом перед «СидМКом» и помощью всем остальным была не такой безукоризненной, как рисовала Камилла. Может, в ней имелись изъяны. Причем слишком критичные, чтобы открыто признавать их.
Поймавшись на этой мысли, Давыдов уже не смел возразить подчиненной.
– Какую систему предложила бы ты? – подумав, переспросил Николай. – Раз прежняя была обречена на провал…