Последние первые планетяне
Шрифт:
Старший офицер думал, девушка не найдет, что ответить, однако явно недооценил ее.
– Элементарно, – незамедлительно проговорила Максим. У нее округлились глаза. Она наверняка раздумывала над проблемой не раз в ожидании, когда ее мнением поинтересуются. – Я считаю, грядет время людей, как Моргунов. Их становится больше на Западе, и с каждым годом только яснее видно, что они правы.
– Не уверен, что понимаю, – с притворным недоумением ответил Давыдов.
Девушка иронично махнула рукой:
– Не делайте вид, будто не думали
– Уверен, разговор был короче…
– Все-таки ставлю жалование, вы успели обсудить пару-тройку его новаторских идей, – хитро улыбнулась девушка.
Беседа все решительней не нравилась Давыдову.
– Не стану подбрасывать дров в костер городских слухов, но наша беседа была далека от делового русла, – тем не менее вымолвил старшина. – Признаться, я не особо понял, о чем именно мы говорили. Кажется, Моргунов просто бахвалился.
– Рассказывал, как освободился от корпов?
Николай неуверенно кивнул:
– Видно, я не единственный, кому посчастливилось это услышать.
– Не единственный, – посмеялась девушка и ни с того ни с сего вскочила с кресла. Она проверила время и устало потянула спину. – Начальник Громов предупреждал, чтобы мы не велись на эти сказки о том, как хорошо живется на Западе человеку, сумевшему выбраться из-под влияния рудной компании. Боялся, что засомневаемся, стоит ли управлению в будущем продолжать работать под покровительством Большого Кольца. – Максим приняла сходную с собеседником позу на углу стола и серьезно поглядела на старшего офицера. – Однако скажу откровенно. В последнее время я все чаще задумываюсь, что Моргунов прав.
– Прав в чем? – не понял Давыдов.
– Что законникам на фронтире пришла пора переводиться на вольные хлеба. Перестать трястись от страха сделать что-то, что расстроит рудную компанию. Подумаете, босс, – почти в отчаянии затрясла руками Максим, – что мы могли предотвратить часть последних событий, если бы действовали в отношении Ящинских жестче после пожара. Если бы не имели дела с представителями корпоративного фермерства, ну или же не опасались получить от начальства по жопе за давление на них!
Девушка говорила с такой честной страстью, что запыхалась, и Николай посмотрел на нее удивленно. Он не мог поверить, что перед ним та самая Максим, с которой не имел более-менее осмысленной беседы с момента приезда, которая предпочитала скорее молча исполнять долг, нежели спорить. Похоже, бешеный ритм напастей последнего времени выбил из колеи всех ранее сдерживавшихся жителей Борей-Сити. Каждый справлялся с нелегкими временами по-своему. Кто-то впадал в заразительную хандру. Кто-то открывал в себе настоящий фонтан доселе невысказанных возражений.
Давыдов так решил, что, верно, дело отчасти и в личности Василия Громова, с которым умел ладить один только первый помощник. Теперь, когда предыдущий начальник бесследно исчез, в его отсутствие стали прорастать семена ранее посаженных инородных идей, которым Громов не давал ни света, ни влаги, чтобы они ни в коем случае не взошли. В их числе – идеи Михаила Моргунова касательно того, что местной полиции настала пора перестать опираться на несведущее начальство из Большого Кольца, которое временами слепо встает на сторону неправых, ведь не знает ровным счетом ничего о реалиях жизни на периферии.
По правде говоря, сильнее всего Николая беспокоило не то, что, в отличие от Максим, первый помощник Минин или, скажем, Камилла, отнюдь не поддерживали это сомнительное новаторство, а ситуация грозила расколом управления. Его пугала мысль, что жителям Борей-Сити может прийти в голову, будто именно он, новый начальник, пришелец издалека, должен стать той фигурой, которая пошатнет прогнившие опоры давным-давно устаревших доктрин. Слишком большая ответственность, думал про себя Давыдов. Слишком многое стоит на кону. Не за судьбоносными свершениями его отправили на Запад. Не для того, чтобы преумножать для «СидМКом» проблемы.
Было бы безумием, решил Николай, пойти на поводу у этих по-своему революционных взглядов на фронтирский мир.
Давыдов, впрочем, крепко задумался над услышанным, и, довольная тем, что заставила начальника сомневаться, Максим тоже молчала. Под потолком управления зависла осязаемая тишина, и только призрак консервативных взглядов Василия Громова метался за стенкой, в кабинете старшины, в исступленной ярости раскачивая то створку окна, то полуотворенную скрипучую дверь. Во всяком случае, так могло показаться падкому на фантазии сознанию. На самом деле в помещении, чтобы спастись от полуденного зноя, просто устроили сквозняк.
Прошло несколько минут, и напряжение разразившейся дискуссии, в которую, однако, никто не вступил по-настоящему, сошло на нет само собой. Поглядев недолго на задумчивого начальника, Максим нашла это малозанятным и отправилась заваривать чай. Она собиралась уже крикнуть Николаю, не желает ли тот чашечку, как вдруг загоготали оба коммуникатора.
Они настороженно переглянулись через весь зал. Вызывал первый помощник.
Давыдов робко поднял трубку и показал Максим, чтобы она присоединилась.
– Антон, говори! – отозвался начальник. – Мы на связи из управления.
На другом конце Минин тяжело дышал – он не то запыхался, не то был взволнован.
– Освободились? – наконец пролепетал он.
Максим заговорила вперед старшины – сказала, что приятель Ящинского оказался тем еще придурком и быстренько слился.
– Скорее езжайте на станцию, – ответил первый помощник. – Боюсь, у нас проблемы.
– На Тракте? – переспросил Давыдов. – Почему Князевы не доложили…
Минин тут же перебил: