Последние первые планетяне
Шрифт:
– Я запутался.
Смачно сплюнув на пути, вдоль которых ковыляли офицеры, старик развел руками:
– Запутался?! – усмехнулся он. – Вас в Большом Кольце совсем жизням не учат? Жопу как вытирать, хоть показали?! – Папа Нестер все произносил таким тоном, что совершенно не догадаться было, оскорбляет он или попросту издевается. – Да-да, слыхал про твою ситуацию, Давыдов. Назначен в Борей-Сити прямиком из центра центров. Небось, настоящей жизни и не знал, пока не приехал на Запад? Небось, и мужиков настоящих не видал, пока не повстречался с фронтирцами? Так вот я скажу: наш человек – он, пускай даже дерьма хлебнет, все равно не отступит!
Обескураженный тирадой своенравного собеседника, Давыдов неуверенно закивал.
– А барышня говорливая, –
Этот воинственный настрой почти разваливающегося на ходу старика почему-то не на шутку воодушевил Давыдова.
– Я так вам скажу, господин Нестеров… дерьмо план или нет, а мы пойдем до конца, – вымолвил молодой офицер, подумав. – Положение отчаянное. Пути назад нет. Приготовления сделаны. Равно как ставки влиятельных людей на исход дела. – Николай с горечью посмеялся, вспомнив про градоначальника Леонова. – Помощью мы не побрезгуем, – заключил он.
– Все правильно, – немедля отозвался Папа Нестер. Он как-то чудаковато покосился на собеседника, как будто приценивался к его решимости, однако прежней хмурости не изменил. – Я от своих слов не отказываюсь, – покачал он головой. – Затея ваша, увы, безумна и опасна. Не знай я Бориса лично или не говори с ним не так давно, заключил бы, что это план старика-маразматика, возомнившего себя снова молодым… В былые годы бандиты в этих краях какие были: безбашенные, но тупые, как «шутки про твою мамашу». Их помани тут и сям запашком легкой наживы, так они, как мухи на дерьмо, слетались. – Старик, закатив глаза, рассмеялся – по всей видимости, за аналогией скрывалась какая-то реальная история удалого фронтирского прошлого. – Нынче времена изменились, малой, – вскоре договорил он. – Самый отъявленный биомусор корпы оттеснили к границе. В наших краях остались либо самые смекалистые, либо самые скрытные. Эти Призраки… они, похоже, из тех и из других. Почуют неладное – и затея ваша пойдет по херне.
– Затем и встречаемся на нейтральной территории. Не дать людям повода судачить…
Папа Нестер, кряхтя, пожал плечами:
– Да кто его разберет в наши дни, откуда придет беда? По этой причине, – сказал он, – советую провернуть дельце по-тихому. Задействовать минимум людей. В том числе – с нашей стороны. – Старик, в очередной раз выругавшись на полупарализованную ногу, замолк и стал загибать пальцы, словно проводя мудреные расчеты. – Я выделяю троих, – наконец пробурчал он. – Троих достаточно. Майло поведет их. – Он показал на первого помощника, который в ту секунду с увлечением рассказывал Камилле, как взволнован предстоящей операцией. – Когда состав будет подъезжать к Печорину, мои ребята остановят его и проверят. Я уже договорился с начальником станции, как просил Борис. Все схвачено. Дальше – дело за вами…
– Да, как и было спланировано, мы подсадим несколько человек на поезд, – подхватил Николай. Он говорил уверенно, однако все не мог избавиться от ощущения, будто собеседник сомневается в нем. – Думаю, мы тоже пойдем втроем. Остальные будут дожидаться прибытия в Борей-Сити. Впрочем, если Борис прав, – развел руками молодой старшина, – до города нам не доехать. Призраки доберутся до поезда скорее.
Издеваясь, Папа Нестер переспросил:
– Городской пижончик не планирует отсидеться за спинами товарищей?
– Городской пижон встанет на передовой, – не раздумывая, отозвался Давыдов. Он изо всех сил старался не показывать, что шуточки испорченного старикашки уязвляют его, однако выходило не слишком. – Как уже сказано, мы подсядем втроем. Я, офицер Леонова, еще один мой надежный парень, Князев. Первый помощник будет руководить с места прибытия…
– Стоять! – вдруг рассмеялся старик. – Возьмешь девчонку? Из ума выжил, городской? Не знаю, какие в Большом Кольце порядки, но тут мы предпочитаем вверять жизнь надежным парням, а не нежным цыпочкам…
Николай попытался возразить:
– Камилла даст фору всем нам…
– О, разумеется! – На лице старика проступила едкая ухмылка. – Слыхал, будто во всей округе никто не обращается со стволом лучше нее. Только что-то подсказывает, слухи совсем не про тот ствол говорят, про который надо. Ничего про это не знаешь? – грязно пошутил он.
На миг повисло томное молчание. Довольный собой, Папа Нестер ушловато подмигнул собеседнику, и нарастающий, как вой сирен, смех разлетелся по магнитнодорожной станции.
Стоит ли говорить, что деловой характер разговора был утерян безвозвратно. Офицеры еще некоторое время неспешно двигались вдоль путей, и Давыдов, с отвращением поглядывая на старика, видел, как продолжают шевелиться его тонкие иссохшие губы, отпуская все новые шутки и оскорбления, усердно преподносимые за наставления и якобы мудрые советы старого поколения молодому.
Самих слов и содержащихся в них «мудростей» борейский старшина уже не разбирал. У него от злости и раздражения звенело в ушах, а зубы скрежетали так громко, что оглушали. Николай и раньше встречал людей, подобных господину Нестерову. Людей былой закалки, не признающих то ли из боязни, то ли от разочарования, что мир не стоит на месте, развивается, принимает новые формы, открывает недоступные ранее горизонты. Но все-таки на фронтире, по его наблюдениям, это был особенный сплав болванов. Обличенные какой-никакой властью и защищенные непрошибаемой стеной из лет тяжкого существования на западных степях, они чувствовали за собой моральное право ни в чем не сомневаться, ни при каких обстоятельствах не менять устаревших статутов. Печальная судьба была одновременно им ношей и счастливой привилегией – поводом оставаться верным прежним устоям: дурным, но зато безопасным, как раковина для моллюска. Такие люди, к немалому числу которых принадлежал и сам старшина Нестеров, в особенности раздражали молодого офицера.
Пролетела, по меньшей мере, еще четверть часа, прежде чем Папа Нестер наговорился вдоволь и, обвинив напоследок Николая, что тот «по-бабьему» многословен и задерживает их, раздал решающие напутствия. Они согласились, что дальнейшие переговоры по предстоящей облаве Давыдов будет вести через Майло. Даром, что парню лично участвовать в операции на стороне печоринских законников. Юный офицер, которому за время недолгой службы едва ли представлялось показаться из тени своенравного старшины, был не на шутку взволнован этой новостью. Он перед отъездом долго жал Давыдову руку, что стало поводом для Папы Нестера в очередной раз пошло пошутить.
Когда местные законники наконец-то возвратились к службе, и Николай с Камиллой и сопровождающим их синтетиком остались на станции одни – дожидаться обратного поезда, – молодые люди почувствовали, что вновь задышали свободно. Без сомнения, согласились они, это было самое малоприятное знакомство на их общей памяти. Давыдов, разумеется, утаил от подчиненной те бессовестные оскорбления, которые Нестеров нанес девушке в ее отсутствие. Они, однако, сошлись во мнении, что, будучи невыносимым кретином, Папа Нестер является очередной важнейшей частью всей авантюрной затеи. Той незаменимой деталью механизма, с которой придется считаться, ведь без нее развалится вся его многогранная работа. Николай не мог не сделать из сего обстоятельства неприятный вывод, что временами служба на фронтире сопряжена со взаимодействием с такими противными личностями. И будет сопряжена еще не раз, если он останется на своем посту. Если затея с наживкой сработает как должно, и его на пару с градоначальником не спихнут с должности толпы озверевших от недовольства жителей Борей-Сити. Более того, Давыдов впервые с момента приезда поймал себя на том, что отнюдь не желает лишаться этого полученного по случайности места. Будто оно незаметно перестало быть невыносимо и превратилось, наоборот, во что-то значимое и ценное.