Последние первые планетяне
Шрифт:
Однажды – через полторы недели после Сима – Давыдов зашел по завершении смены в «Пионер», где Бобби выступала вторую ночь кряду. Угнетенная летним режимом труда, толпа борейских работяг в эту пору засиживалась в баре допоздна и каждый раз ближе к концу была на удивление щедра на внимание. По этой и некоторым другим причинам Бобби находилась в отличном расположении духа и всегда с радостью обнаруживала Николая среди посетителей. Молодой офицер не пропускал ни единого ее выхода на сцену. Зная сейчас гораздо больше о прошлом Бобби, он слушал выступления совершенно иначе. Давыдов старался в большинстве песен читать между строк и нередко находил там ответы на вопросы о
Час стоял поздний, и, раздухорившись, Бобби сдалась перед мольбами толпы и сыграла одну из классических баллад, прежде чем завершила сет. Это была длинная проникновенная песня, повествующая, как понял Николай, о человеке, который впервые в жизни прибывает из провинции в Большое Кольцо и теряет голову. Ослепленный сиянием неспящих мегаполисов, потонувший в роскоши и многообразии возможностей, он оказывается использован и предан, выброшен на обочину жизни, словно ненужная вещь. Услышав песню впервые, Давыдов счел странным, что Бобби, ни разу не заезжавшая восточнее Борей-Сити, берется судить о жизни в незнакомых краях. Лишь со временем офицер признал, что в словах чувственной баллады нет ни капли лжи, что в любой точке мира найдется свое Большое Кольцо, растаптывающее грезы людей в прах. Его родной Бинис в этом смысле совершенно неуникален. Он в очередной раз с удовольствием прослушал песню от начала и до конца, и еще некоторое время после того, как гитара Бобби замолкла, музыка невольно доживала в его голове.
Меж тем Бобби уже спрятала инструмент и, как всегда элегантно поклонившись, сошла со сцены. Она на ходу отыскала взглядом Давыдова и, как кажется, едва-едва сдержав улыбку, кивком показала на выход, чтобы тот дожидался снаружи. Хотя в крохотном городишке слухи не оставались слухами пяти минут, и все были прекрасно осведомлены, что эти двое проводят время вместе, девушка старалась не показывать отношений открыто. Николай не противился таковой осторожности. Каждый раз он покорно дожидался Бобби на улице, чуть в сторонке от бокового выхода, пока та забирала вечернюю выручку. Вот и нынче, когда девушка появилась в блеклом свете вспыхнувшего в переулке фонаря, он встретил ее с восторженной улыбкой и, как делал всегда, когда провожал до дома после выступлений, принял гитарный кейс и бросил на плечо. Она поправила Давыдову сползшую на бок шляпу, и молодые люди двинулись через центральную площадь.
– Не утомился ничего не д’елать? – вдруг серьезно заговорила Бобби, когда они вышли на пустынный перекресток в паре кварталов от ее дома.
Николай недоуменно покосился на девушку.
– Вся эта старшинская возня, – тогда пояснила Бобби. – Ти ни за что не признаешь, но тебе это в радость. Бить всегда при д’еле…
– Понимаю, о чем ты, – отозвался Давыдов и замотал головой: – Но, как я уже говорил, это формальности, Би. В управлении не считают, что в случившемся есть моя вина. Я все еще у руля этой шарашки, – улыбнулся он.
Девушка тем не менее взяла Николая под руку и крепко сжала, будто боясь, что он вот-вот растворится в бархатистом ночном воздухе.
– Ведь правильно ви говорите: нет пара без огня.
– Нет дыма без огня, – добро посмеявшись, поправил Давыдов.
– Я про расследование, – сказала Бобби. – Такие в’ещи наверняка не инициируют, если не ждут найти козла отпущения. Твой друг в Бинисе не мож’ет прекратить этот абсурд?
Николай горько вздохнул, ведь сам уже тысячу раз обращался к этой мысли, но всякий раз останавливал себя.
– Может, он смог бы, – так или иначе, ответил офицер. – Но я не вправе впутывать его. Без того по гроб жизни обязан, что не прозябаю где-нибудь на границе.
– Возможно, ти прав.
– Жаль только градоначальника. Его задело напрасно.
Бобби неожиданно усмехнулась:
– Вряд ли кто-то станет тосковать по Леонову. – Она посмотрела на Николая. Заметив, что в уголке его рта зародилась улыбка, продолжила: – О таком говорить не принято, но вс’ем в городе известно, что Сергей прятался за спиной у Громова. Его влияние – просто фикция. И челов’ек не подарок. Как говорят, в дипломатических поездках он более занят шлюхами, чем городскими делами.
– Где ты такое слышала? – теперь совсем рассмеялся Николай.
Девушка пожала плечами.
– Думаешь, клевета? – спросила она.
Давыдов хитро улыбнулся, но вслух ничего не сказал.
Дорога до коттеджа, в котором Бобби снимала квартиру на втором этаже, заняла около четверти часа. Сколько ни пытался Николай перевести беседу в мало-мальски приятное русло, разговор неизбежно возвращался к его будущему на посту начальника полиции. Хотелось бы Давыдову думать, дело исключительно в том, что Бобби болеет за его судьбу из соображений наидобрейшего сердца, которое она каким-то чудом сумела сохранить с учетом пережитого. Но, конечно, это была неправда. Точно так, как Николай полагал со своей стороны нечестным сближаться с девушкой, пока не определятся профессиональные перспективы, Бобби считала глупым и наивным со своей стороны отдаваться этим отношениям преждевременно. Давыдов старался оградить девушку от дурных мыслей, но назойливая тема в последние дни всплывала среди бесед все чаще.
Вот и теперь Николаю пришлось подыскивать правильные слова, чтобы предотвратить безосновательные, по его мнению, переживания Бобби.
– Поверь, городу легко от меня не избавиться, – задорно проговорил он, когда девушка остановилась у крыльца. – В деле Громова еще столько загадок. Я не позволю выслать себя из Борей-Сити прежде, чем в нем будет поставлена точка. – (Бобби глядела на Давыдова с явным недоверием). – Кроме того, – тогда прошептал офицер, хотя на улице, кроме них, не было ни души, – считаешь, только служба способна удержать меня?
Вопреки надеждам Николая, взгляд девушки выражал насмешку, а не восхищение.
– Сделай одолжение, Дэвидоф, – сказала она. – Перестань говорить лишь то, что люди, тебе кажется, хотят услишать. И не раздавай пустих обещаний. Бога ради, – добавила Бобби.
– Я говорю правду, – впрочем, настоял на своем Николай. Сам не сознавая, почему, он не хотел отпускать Бобби в сомнениях. – Соглашусь, – сказал он через паузу, – еще несколько месяцев назад я бы сам себе не поверил. Прибыв в город, я думал только о том, как побыстрей возвратиться к прежней жизни. Но я уже не тот «человек с полуночного экспресса»…
Бобби удивленно подняла бровки. Последние слова казались знакомыми, однако она не могла вспомнить, откуда.
– Ты так назвала меня, – напомнил Давыдов, – в первую встречу. На площади.
– Запомнил мои п’ервые слова? Столько месяцев прошло. Какая честь, – издевательски растянула Бобби.
Николай, однако, поспешил отшутиться:
– Погляжу, самомнения тебе не занимать, Би, – выпалил он. – Я полицейский. У меня в принципе выдающаяся память на детали. Запоминаю всякое-разное.