Последние первые планетяне
Шрифт:
Последнее, о чем Давыдов обреченно подумал, прежде чем провалился в забытье – что, видно, они попали в ту же ловушку, в какую не так давно угодил начальник Громов.
38
Если бы в первый миг после пробуждения Давыдова спросили, сколько времени, по его мнению, он находился без сознания, молодой офицер сказал бы: дни, может, целую неделю. В действительности же прошло от силы пара часов.
Обнаружил он себя на кушетке в тесной комнатушке без окон. В помещении стояла не только темень, но и сырость, и пахло сгоревшей проводкой. Старшина понял: его приволокли в подвал какой-то старенькой постройки. Кроме Давыдова, в комнате больше никого не было. Револьвер
Поборов режущую мигрень, Давыдов поднялся на кушетке и с удивлением обнаружил, что руки и ноги свободны. Без сомнения, он являлся узником в этом богом позабытом месте, но его явно не считали за буйного или сколько-нибудь представляющего угрозу. При других обстоятельствах Николай оскорбился бы. Однако теперь его в большей степени волновал удел подчиненных, про которых было не сказать того же. Старшина отчаянно копался в закоулках памяти и изо всех сил старался припомнить, видел ли он или слышал что-либо после того, как вагон заполнился удушающим газом. В голове стояла кромешная пустота. Стараясь мыслить позитивно, Давыдов счел это хорошим знаком. Решил, он непременно пришел бы в себя, если бы Камилла или Князев отстреливались от разбойников у него под боком. С другой стороны, расстроился Николай, это также означало, что ведомое первым помощником подкрепление не поспело вовремя. Значит, в Борей-Сити совершенно не представляют, что стало с коллегами.
Давыдов просидел в гнетущем одиночестве порядка получаса. Он всяко пытался занять ум: прокручивал в голове недели подготовки к облаве, пытался осмыслить, где они, борейские законники, оплошали, чем выдали свои намерения. Голова упорно, как будто вирус, отторгала мыслительную деятельность. Надышавшись отравы, Николай чувствовал себя скверно. У него помутнело в глазах, к мигрени, под аккомпанемент которой прошло пробуждение, добавилась острая боль в горле. С каждым мигом становилось тяжелее дышать. Старшина стал кашлять и ругаться, отчего за дверью пошло шевеление. Через пару минут мощная стальная конструкция заскрипела, и проход слегка приотворился.
Вопреки ожиданиям Давыдова, в комнату прошла женщина средних лет: смуглая, – что на фронтире не редкость, – с курчавыми темными волосами и сверкающим, почти наверняка, драгоценным кольцом в носу. На ней были надеты рваные штаны и легкая майка без рукавов. Николая прежде всего поразило, как отменно сложена и мускулиста незнакомка. Не то чтобы физически сильные женщины слыли редкостью на Западе, даже наоборот, но имелось именно в этой дамочке какая-то поразительная внешняя мощь, которая неизбежно бросалась в глаза и порядком пугала. Николай инстинктивно вскочил с кушетки, как бандитка переступила порог, и сделал пару шагов вглубь помещения. Он не страшился своего положения узника и того, что оно сулило дальше, однако эта женщина отчего-то вызвала в нем особый трепет.
Незнакомка между тем не спешила проходить вглубь и, обернувшись, кивнула кому-то за дверью, мол, все в порядке. Проход за ней с тем же зубодробительным скрипом затворился. Она явно не боялась узника, даром что держала на поясе нож. Они с Николаем остались тет-а-тет. Женщина некоторое время присматривалась к молодому старшине, изучала его теперь, в сознании. В конце концов она язвительно улыбнулась и, пошарив в кармане штанов, бросила на кушетку небольшой бумажный сверток.
– Таблетка для головы, – пояснила незнакомка. – Горло само заживет. Не помрете.
Давыдов, не отводя от дамы недоуменного взгляда, схватил пакет и развернул. Внутри действительно оказались баночка воды и знакомые зеленые пилюли. Горло страшно першило, и Николай едва сдерживал кашель. Притрагиваться к переданному лекарству он не спешил.
От нерешительности офицера лицо незнакомки приняло насмешливое выражение.
– Думаете, мы стали бы тащить вас сюда, чтобы отравить? – посмеялась она и покачала головой: – Наверное, это был бы самый нелепый план среди всех нелепых планов похищений в истории. Как считаете?
Женщина укоризненно поглядела на Давыдова, однако тот пропустил слова мимо ушей и ничего не ответил. Его внимание невольно заострилось на другом: старшине показалось, что незнакомка не просто так употребила «мы», говоря о налете на состав. Она, верно, находилась у путей, когда полицейских застали врасплох. Николай постарался представить, как ее голос, грубый, но выразительный, звучит пропущенным через фильтры ездового шлема, и внезапно офицера осенило. Эта женщина была не случайной бандиткой, посланной проведать пленника – она являлась их лидером. Ее Давыдов и видел рассекающей на байке впереди разбойничьей ватаги. Она же вычислила полицейское укрытие, когда состав затормозил.
Никогда Николай так не доверял чутью, как теперь. Он был убежден, что просто не мог ошибиться. Ошарашенный, офицер воскликнул:
– Вы! Это были вы… на путях, верно? Руководили своими!
– Удивлены? – впрочем, спокойно отозвалась незнакомка. Ее абсолютно не впечатлила догадливость узника. – Ожидали другого? – продолжила она ехидно. – Думали увидеть такого пугающего бугая на моем месте? Знаете… со страшным шрамом на пол-лица да кровожадным оскалом. Впрочем, не удивительно… Про нас столько баек насочиняли!
Женщина явно насмехалась над пленником, и Давыдова злило его положение. Стараясь держать себя в руках, он спросил строго:
– Где офицеры?
– Какие именно? – нахмурившись, переспросила незнакомка. – Те двое из поезда? Или ваше жалкое подкрепление? – Она взмахнула рукой: – Последние, коли любопытно, прибыли, когда *нас* уже след простыл.
– Спрашиваю про товарищей, которые были со мной…
Не дослушав старшину, женщина нарочито кивнула в сторону двери.
– Все в порядке, – сказала она. – Девушка – в соседнем помещении. Приходит в себя.
– Где мы находимся? – выпалил Николай.
Он надеялся застать бандитку врасплох, но не вышло. Незнакомка тотчас ответила:
– В безопасном месте. Там, где не помешают.
– Где никто не услышит криков? Здесь разобрались с Василием Громовым?! – сам того не желая, воскликнул Давыдов.
Внезапный порыв старшины, который не принес пользы, но лишь отразился приступом сверлящей боли, как показалось, сбил женщину с толку. Незнакомка растерянно взглянула на пленника и, что, несомненно, являлось редкостью, некоторое время не могла подобрать слов. Это были редчайшие секунды с тех пор, как она появилась, когда Давыдов сомневался в своих опасениях касательно представшей перед ним женщины. Она, совершенно точно, не походила на типичного главаря банды, о которых так много в последние недели рассуждал старик Хоев. Незнакомка не казалась способной хладнокровно застрелить человека. Николаю подумалось: не сходится что-то во всей этой истории с Призраками.