Последние первые планетяне
Шрифт:
Впрочем, поразмыслить времени не было. Странная растерянность бандитки прошла, и она, тяжело вздохнув, вновь обратилась к Давыдову:
– Я понимаю ваше замешательство, – вымолвила женщина сурово, но дипломатично. – Слышала вашу историю. Вы не местный. Прибыли с Востока – временно заменить борейского начальника полиции. – Она пожала плечами: – Можно догадаться о вашем положении. Новые: место, люди, вещи… Мироустройство, если позволите. Вы, точно губка, невольно впитываете все вокруг. Принимаете и хорошее, и дурное. Правду… и ложь.
– К чему клоните? – нетерпеливо перебил Николай.
– Я знаю достаточно, господин Давыдов, – однако как ни в чем не бывало продолжала женщина, – чтобы понять, вы вовсе не виноваты, что заблуждаетесь. Вы просто следовали по течению, и оно унесло вас в сторону от истины. Впрочем, у вас есть шанс исправиться. – Она заулыбалась, довольная своим красноречием. – Я предоставлю привилегию,
Николай, не впечатленный пафосными, но размытыми формулировками, не выдержал:
– Что, черт возьми, вы несете? Чего от меня хотите? – протараторил он.
– Чтобы вы послушали одну историю, – спокойно отозвалась незнакомка и показала на кушетку: – Присядьте. Парой слов не обойтись. Настоятельно рекомендую принять лекарство. Незамутненный рассудок пригодится в следующие часы. – Она с какой-то изуверской заботой поглядела на Давыдова, и тот, растерянный, решил, что вряд ли навредит своему положению, доверившись незнакомке. Когда старшина, все же отказавшись присесть, проглотил таблетку, женщина заговорила вновь: – Прежде всего, позвольте представиться, – сказала она. – Я знаю о вас довольно, а вы даже не в курсе, как ко мне обратиться. Мое имя Констанция. В прошлой жизни друзья звали меня Конни. Нынче в определенных кругах меня кличут Охотой…
Николая от этих слов поразило током. Не то чтобы это имело определяющее значение, но было приятно одержать маленькую победу. Старшина оказался прав: Констанция в самом деле была главарем разбойничьей шайки.
– Теперь вы знаете, – меж тем вымолвила Констанция. Она сделала навстречу узнику несколько шагов, будто показывая, что теперь они могут чуточку больше доверять друг другу, и продолжила: – История, которую я собираюсь поведать, берет начало много лет назад. Так давно, что порой кажется, это происходило не с нами вовсе. Бывало у вас такое чувство, когда вспоминали о прошлом? – Она решила не дожидаться ответа – посмеялась и махнула рукой: – Впрочем, неважно. Дело было давно. Все закрутилось, когда нам с супругом – да, я состояла в браке, – осточертела жизнь на севере фронтира. Бесячие зимы длиной в полгода, бесцветное небо, угрюмые лица горняков. Вот тоска! Мы стремились во всех смыслах к новому началу и были настроены решительней некуда. Именно в то время, вдохновленные идеей перемен, мы вышли на корпорацию «ЗолТек». Та, вне всякого сомнения, известна человеку ваших кругов. – (Николай действительно знал о делах «ЗолТек» еще по службе в Бинисе, однако показывать осведомленности не спешил). – В те времена «ЗолТек» активно расширяли влияние на Западе, – пояснила Констанция. – Они сорили деньгами, давали городам и их жителям невыполнимые обещания. Словом, пудрили мозги направо-налево. Увы, среди тех, кто купился на красочные рекламки и пафосные лозунги, оказались мы с мужем. Жаждущие приключений, сломя голову мы понеслись на юг. Обосновались в миленьком городишке на полпути к границе. Я получила должность в газете, супруг – перспективное место в шахтерской бригаде. Дела поначалу шли волшебно. Не жизнь, а сказка – так говорится?! За пару лет муж дослужился до руководителя. Пара-тройка прибыльных сезонов, и мы ждали перевода на офисную работу. Разумеется, мы стали планировать будущее. Думали выкупить небольшое ранчо за городом, завести малюток, обустроить хозяйство. Фронтирская, черт возьми, мечта! Почти в наших руках! – Констанция на этих словах горько улыбнулась и, поглядев на Николая, уже подсознательно понимающего, к чему ведет история, покачала головой: – Да, господин Давыдов. Нетрудно догадаться, хрена с два грезам было суждено сбыться, – через паузу проговорила она. – Однажды зимой городок сотрясся от ужасной трагедии. На шахте… приключилась авария. Супруг, который, несмотря на должность, никогда не отлынивал и не перекладывал работу на других, оказался погребен с коллегами в самом низу. Это был смертный приговор. – Женщина протяжно вздохнула. – Без вариантов. Теперь, спустя много лет, я это понимаю. Тогда мне не верилось. Тогда я вместе с прочими женами и мужьями тех, кто оказался погребен в обрушившихся тоннелях, отчаянно билась за надежду снова видеть любимого. Однако «ЗолТек», в свою очередь, препятствовали этому. Целыми днями и неделями корпоративные чиновники заседали за закрытыми дверьми кабинетов, споря о чем-то, изучая что-то, но при этом не делали ровным счетом ничего, чтобы начать спасательную операцию. Позднее мы догадались, что страховые выплаты беспокоили их больше, чем возможность спасти сотрудников. Они просто боялись потерять деньги, если бы в ходе раскопок обнаружилось, что это был не несчастный случай, а халатность. Поэтому вместо того, чтобы раскопать шахту, ее законсервировали. Превратили в братскую могилу для всех тех, кто оказался заперт внизу…
Давыдов все время слушал молча, стараясь даже дышать беззвучно, хотя это давалось с трудом из-за режущей боли, и его не покидало чувство, будто он слышал эту историю раньше, но отчаянно не мог припомнить, в каких обстоятельствах. Он меж тем удивлялся Констанции. Почему-то казалось очевидным, что женщина, которая здесь и сейчас стоит перед Николаем, отнюдь не та же самая, про которую идет рассказ. Она, без сомнения, пролила немало слез по мужу в прошлом, но теперь, когда рассказывала о несчастном случае и о его смерти, ни один мускул ее блестящего от испарины лица не дрожал, равно как голос. Он был точно так тверд, как когда она насмехалась над узником. Словно бандитка повествовала не о себе вовсе.
Как разительно способно то или иное событие изменить человека, невольно думалось Давыдову. Вот ты – это ты, а затем в одночасье уже не узнаешь себя, собственных привычек и чувств. На фронтире такие истории – не редкость. Корпорации, увы, смотрят на Запад, словно на игральную доску, где можно смело и бесстрастно переставлять фигуры для победы. Жизни фронтирцев – все, как одна, не имеют ни малейшего веса для боссов из далеких мегаполисов Большого Кольца. Как бы сильно ни хотелось Николаю защитить честь родного дома, теперь, спустя несколько месяцев в Борей-Сити, он не мог отрицать этой простейшей истины.
Кроме того, Давыдову казалось, что подобные мысли в его голове отнюдь не новы. Он уже будто размышлял о чем-то таком раньше. Николай стал усидчиво вспоминать, и внезапно в его памяти всплыл один из первых дней на новом посту, разговор с первым помощником и рассказ того о несчастной судьбе борейского соседа.
Это не могло оказаться простым совпадением, твердо решил старшина. Недолго думая, он перебил Констанцию и выпалил:
– Черт возьми, я должен был догадаться раньше! Маленький городок. Авария на шахте. Вы говорите о Симе! Вы с супругом проживали в Симе!
– Так вы слышали нашу историю? – тогда переспросила женщина. – Так даже лучше. В общих чертах вы, должно быть, знаете о том, что последовало за аварией…
– «ЗолТек» сбежали?
Констанция, довольная именно таким выбором слов, ехидно заулыбалась. Ее странный оскал был хорошо виден даже в полумраке подвала.
– Все верно, – кивнула бандитка. – Покончив с юридическими формальностями, корпы умыли руки. Как мы поняли, конгресс региона запретил вести дальнейшие разработки в Симе. Ввиду того, что шахта была градообразующим предприятием, оставаться «ЗолТек» смысла не имело. Они передали имущество в руки экстренно созданного городского совета, и уже через несколько дней, как чертовы чародеи в дымке, испарились. Оставили после себя выжженную землю. Зато в руках народа! Вот же проклятая чушь, правда? – покачала головой Констанция. – Кто позарится на землю, на которой невозможно поднять ни юкойна! Собственный дом стал тюрьмой. И мы поняли… не сразу, но поняли, что он станет нашей могилой, если что-нибудь не предпринять. Именно в тот день, когда жители собрались вместе и отказались помирать по прихоти «ЗолТек», родилось маленькое движение. Призраки Охоты, как их теперь называют в народе. – Женщина произнесла это с неубедительной гордостью и потом, поглядев в потолок, насмешливо проговорила: – Какие почести… Призраки Охоты! Ерунда, если честно. Я того не желала. Только отказалась сдаваться и хотела, как и продолжаю хотеть своему городу былого процветания. Кто-то должен вести людей. Этим кем-то оказалась я.
Давыдов не сомневался в искренности последних слов Констанции, однако они задели его самолюбие законника. Пренебрежительно фыркнув, Николай переспросил:
– Вести людей? Не большая ли честь? Дамочка, вы преступница, – не сдержался он.
– Пускай, – впрочем, не выказав обиды, отозвалась женщина. – Я не питаю иллюзий по поводу того, что я и мои люди не совершаем ничего аморального. Вероятно, муж, узнай, чем я промышляю, осудил бы меня. Но скажите, господин Давыдов, разве хуже я тех, кто оставляет людей на произвол судьбы?
Николай, отпив воды, усмехнулся:
– В чем, собственно, план? – поинтересовался он. – Вредить соседним городкам, чтобы сводить концы с концами? Разве это честно?
– Но мы не вредим другим фронтирцам, – возразила Констанция. – Мы не нападаем на поселения или на отдельные фермерские хозяйства. Мы ни разу не открывали огонь во время налетов. Мы лишь порой отбираем у компаний, как «ВостоковШтарк», то, что они запросто компенсируют, ведь им необходимо, чтобы города на Западе функционировали и приносили прибыль. Мы обернули их хваленую щедрость на пользу нашим нуждам. Забираем наш кусок, продаем его в подполье, а вырученные средства пускаем в дело, лишь бы Сим продержался на плаву еще немного. Возможно, однажды Призраки уже не понадобятся городу, – улыбнулась женщина, хотя было видно, она не слишком верит в подобное. – Может, такой день настанет, и все вернется на круги своя. До тех пор мы не будем сидеть сложа руки.