Последние похождения Арсена Люпэна. Часть II: Три убийства Арсена Люпэна
Шрифт:
Замок заскрипел. В охватившем его бешенстве он не расслышал шагов в коридоре, и тут, внезапно, луч света проник в камеру и дверь открылась.
Вошли трое.
Люпэн не удивился.
Негаданное чудо претворялось в действительность, и это сразу показалось ему нормальным, естественным, в полном согласии с истиной и справедливостью.
Волна гордости заставила его выпрямиться. В эту минуту он по-настоящему ощутил свою силу и ум.
— Зажечь свет? — спросил один из троих, в котором Люпэн узнал директора тюрьмы.
— Не
— А мне — удалиться?
— Поступайте согласно своему долгу, мсье, — объявило все то же лицо.
— Согласно инструкциям, полученным мною от префекта полиции, я обязан всецело следовать вашим пожеланиям.
— В таком случае, мсье, было бы предпочтительно, чтобы вы удалились.
Господин Борели вышел, оставив дверь приоткрытой, и остался в коридоре, на таком расстоянии, чтобы услышать, если его позовут.
Поздний посетитель с минуту поговорил с человеком, который не подавал еще голоса. Люпэн напрасно пытался различить в темноте их лица. Он видел только два черных силуэта в широких плащах автомобилистов, в кепках с опущенными наушниками.
— Так вы действительно Арсен Люпэн? — спросил высокий, направив сноп света прямо в его лицо.
Он улыбнулся.
— Да, я действительно человек, именуемый Арсеном Люпэном, в настоящее время — заключенный тюрьмы Санте, камера номер 14, отделение второе.
— И это вы опубликовали в «Большой газете» ряд заметок, более или менее отмеченных фантазией, в которых речь шла о каких-то письмах…
Люпэн его оборвал.
— Простите, мсье, но, прежде чем продолжать эту беседу, цель которой, между нами, мне не совсем еще ясна, буду весьма признателен, если узнаю, с кем имею честь разговаривать.
— Это совершенно излишне, — возразил незнакомец.
— Совершенно необходимо, — подтвердил Люпэн.
— Зачем?
— Из требований учтивости, мсье. Мое имя вам известно, ваше мне — нет. Это — некорректность, с которой я не могу мириться.
Незнакомец сделал нетерпеливый жест.
— Сам факт, что нас привел директор тюрьмы, должен быть доказательством…
— Доказательством того, что господин Борели не считается с некоторыми условностями, — сказал Люпэн. — Господин Борели должен был бы представить нас друг другу. Здесь мы на равных, мсье. Здесь нет начальника и подчиненного, заключенного и посетителя, который снизошел до визита к нему. Нас двое мужчин, и один из них — в головном уборе, который на нем не должен быть.
— Ах! Это…
— Примите сей урок как вам будет угодно, мсье, — сказал Люпэн.
Незнакомец приблизился и пытался заговорить.
— Вначале — кепку, — повторил Люпэн. — Кепку!
— Вы выслушаете меня!
— Нет.
— Да.
— Нет.
Дело обострялось самым нелепым образом. Второй из двух незнакомцев, до сих пор безмолвствовавший, положил руку на плечо своего спутника и сказал ему
— Оставь, я сам.
— Как так! Ведь условлено…
— Молчи и выйди.
— Оставить вас одного!
— Да.
— А дверь?
— Закроешь и отойдешь подальше.
— Но этот человек… Вы же знаете… Арсен Люпэн…
— Уходи.
Высокий вышел, ворча.
— Прикрой как следует дверь! — крикнул ему второй из посетителей. — Еще плотнее… Совсем… Хорошо…
Он повернулся, взял фонарь и начал медленно его поднимать.
— Надо ли говорить вам, кто я такой? — спросил он.
— Нет, — отозвался Люпэн.
— Почему же?
— Потому, что я это знаю.
— Ах!
— Вы — то лицо, которое я ждал.
— Я?!
— Да, ваше величество.
Глава 4
Кесарь
I
— Молчите, — живо сказал незнакомец. — Не произносите этого слова.
— Как же мне называть ваше…
— Никакого имени не надо.
Оба умолкли, и последовавшие за этим мгновения передышки не были уже похожи на те, которые предшествуют схватке двух противников, готовых вступить в бой. Незнакомец расхаживал по камере как властитель, привыкший повелевать и встречать повиновение. Люпэн, застыв в неподвижности, отбросил обычную для него позу вызова, привычную ироническую усмешку. С серьезным видом он ждал. Но при том, в глубине сознания, с горячим, безумным торжеством переживал невероятное положение, в котором оказался. В тюремной камере он, арестант, мошенник, он, взломщик, он, Арсен Люпэн, — и перед ним, лицом к лицу, истинный полубог современного мира, воплощение величайшего могущества, наследник Цезаря и Карла Великого.
Собственное могущество на мгновение опьянило его. На глаза, при мысли о таком торжестве, навернулись слезы.
Незнакомец наконец остановился.
И с первых слов, с первой же фразы оба пришли к самой сути дела.
— Завтра — 22 августа. Письма должны быть опубликованы завтра, не так ли?
— Нынешней же ночью. Два часа спустя мои друзья должны доставить в «Большую газету» не самые письма, а точный список этих писем, согласно примечаниям великого Германна.
— Этот список не будет представлен.
— Не будет.
— Вы вручите его мне.
— Он будет вручен ваше… в ваши руки.
— А также все письма.
— А также все письма.
— Ни одно не будет при этом сфотографировано.
— Ни одно не будет сфотографировано.
Голос незнакомца был спокоен; в нем не было ни малейшей просительной нотки, но также ни легчайшего повелительного акцента. Он не спрашивал, не приказывал: он просто перечислял будущие поступки Арсена Люпэна. Так оно должно быть. И так оно будет, какими бы ни были требования Арсена Люпэна, какую цену он ни назначит за эти действия. Любые условия считались заранее принятыми.