Последний ангел
Шрифт:
— Все, вставай! — Юки потянул его за руку, поднимая с пола — Пошли отсюда.
Корин не сопротивлялся, но стоял на ногах нетвердо. И ещевзгляд этот мертвый, остекленевший.
— Ой, как все запущенно! — вздохнул Никита и, закинув его руку себе на шею, повел колдуна наверх.
Остановился на лестнице, осознав, что с них обоих текут ручейки черной крови, с Корина так вообще целые потоки, выдал несколько непечатных выражений и, опустив мужчину на ступеньки, снял своюиспачканную футболку и выкинул вниз, в кровавую лужу, все равно ткань уже не спасти.
— Корин, давай, снимай эту пакость! — потребовал Юки, тем не менее, самостоятельно
Наверху Юки запихнул заклинателя в ванну, залил водой и принялся тереть, заодно читая морали пополам с крепкими выражениями. Корин не реагировал ни на что, медиум даже щипать его пробовал — бесполезно, словно одеревенел.
Выругавшись в очередной раз, Юки спустился на кухню, сообщил улыбающемуся, словно во сне, Даниэсу, что его друг настоящий придурок, нашел три бутылки вина, вскрыл одну, глотнул.
— Дани, чтобы ты сделал сейчас, будь ты жив? Я не понимаю его. Ну, сдохла ведьма — и черт с ней лохматый! Чего ради он так убивается? Ниас же его не сдох. — Юки снова присосался к бутылке, ощущая, как становится легче — Как же мне теперь сказать ему, что и ты умер? Ладно, пойду к нему, а то захлебнется еще, не смотря на то, что на данный момент является бревном, а бревна не тонут.
Но, оказалось, колдун в его отсутствие не только не захлебнулся, но даже позы не изменил, словно в камень обратился. Юки тяжело вздохнул, ухватил мужчину за волосы, запрокидывая голову, и влил ему в рот чуть ли не полбутылки вина, рискуя утопить «пациента». Закашлявшись, заклинатель отвел руку медиума, посмотрел на него как-то вяло и хрипло спросил:
— Как Дани?
Юки мысленно выматерился, но все же ответил, без лишней мягкости, не опуская виновато глаз:
— Прости, Корин, он не выжил. Я принес его тело, на кухне на столе оставил.
Он ничего не ответил парню, не задал больше ни одного вопроса, опустил голову и уставился на грязную воду омертвевшим взглядом.
— Да что ж ты как барышня?! — рассердился Юки и, замахнувшись, отвесил колдуну хлесткую пощечину.
Голова мужчины качнулась в сторону, но пощечина подействовала как надо. В льдисто-голубых глазах медленно разгоралась ярость, все же лучше тупого отчаяния, Корин принялся выбираться из ванны, решительно и быстро.
— Куда собрался? — грубо вопросил медиум, прожигая его раздраженным взглядом.
— Мне нужно найти Ниаса. — просипел в ответ Корин.
— Мстить собрался? За то, что избавил тебя от спятившей бабы? Сядь и успокойся уже. Для начала тебе нужно остыть, потом убраться в гостином зале и похоронить Даниэса.
— Дани… — простонал колдун и рухнул обратно в грязную воду.
— Ну, будет. — Юки встал и протянул ему только что вскрытую бутылку вина — Все когда-нибудь умирают, рано или поздно. И ты тоже когда-нибудь умрешь, и я. Это нормально, так должно быть. — заговаривал ему зубы медиум, с удовлетворением наблюдая, что от алкоголя тот не отказался. Пусть уж лучше напьется до поросячьего визга, чем впадет в меланхолию. — Вот же ты дурак, сам себе проблемы устраиваешь. Ну нафиг тебе вообще сдались эти ангелы, демоны, колдуны? Привязываешься к ним, потом страдаешь. Как есть дурак.
Слышал его Корин или нет, Юки не знал, да это было и не важно, лишь бы просто слушал его голос. Заклинатель просто пил, Юки просто оттирал его от крови и грязи жесткой губкой, краем сознания отмечая, что от шрамов на колдуне живого места нет, да и несколько свежих ран тоже нашел.
— Все, вылезай, давай. Где у тебя тут аптечка?
— Аптечка? — заклинатель, ни капли не смущаясь, встал в полный рост — Зачем тебе? Поранился? — он цепко оглядел полуголого и грязного медиума на предмет ранений.
— Тебе! — заворчал парень, швыряя в лицо мужчине полотенцем — Ты поранился.
— Юки, это просто царапины. Через полчаса от них даже следа не останется.
— Ты о всех… царапинах так говорил? — съязвил Никита, выразительно указывая глазами на изуродованное тело собеседника.
— Шрамы красят воина. — колдун равнодушно пожал плечами и обернул полотенце вокруг бедер.
— Ага. Я прям падаю от твоей красы неземной. — фыркнул Юки, набирая свежую воду — Иди отсюда, дай и мне тоже помыться.
Корин распечатал следующую бутылку, сделал несколько долгих глотков из горла и, переведя несколько нетрезвый взгляд на медиума, игриво повел светлой бровью:
— А ты, значит, стесняешься? Очаровательно! — и, рассмеявшись, нагло уселся на подоконник, всем видом демонстрируя, как ему интересно.
— Ну, ты в конец охреневший! — восхитился Юки, совершенно не представляя, как выгнать хозяина замка из его же ванной комнаты.
— Ага. — согласился тот и улыбнулся теплой живой улыбкой — Ты видел всю мою жизнь, и меня видел всего, а я ничего о тебе не знаю. Согласись, это несправедливо.
— Да ну тебя к чертовой матери! — рассердился Юки и, отвернувшись, содрал с себя грязную одежду и залез в горячую воду по привычке, подтягивая колени к груди — И перестань скалиться, жутко аж.
Скалиться колдун перестал, снова став если уж не вовсе убитым, то глубоко задумавшимся:
— Знаешь, я даже не убивал их, они сами подставлялись под клинок.
— Знаю. — откликнулся медиум — Я видел твоими глазами. Ну и мерзко же ты себя чувствовал!
— Вот как. Зачем Ниас ее убил?
— Я в его голове не живу. — ответил Юки словами Роира — О результатах похода докладывать?
Корин покачал мокрой светловолосой головой:
— Теперь уже бессмысленно, все уже случилось.
Редкие крупные хлопья снега окутали всю деревню, словно обновили уже посеревшее одеяло некогда белых пушистых сугробов. На улице не было ни единой души, можно было подумать, что деревня вымерла, если бы не вились над крышами домов тонкие струйки дыма. Падал редкий крупный снег, но холодно не было, Ниас вообще не мог вспомнить, когда ему в последний раз было холодно или наоборот жарко. Он совершенно не задумывался о том, куда он пришел, просто шагнул по одному из следов Корина, и уместно ли вот так стоять тут посреди зимней улицы в одних узких черных джинсах и с кованым ошейником, с которого свисала толстая цепь. Протянув руку, он поймал комок снежинок, который тут же растаял на теплых пальцах, растаял, исчез, как и все, к чему ангел прикасался. Вот и Берта тоже… растаяла. Хотела то, чего еще ни у кого не было, желала то, что просто никогда не смогла бы получить. С людьми, пусть и заклинателями, всегда так, собственные желания губят их, он, Ниас, тут не причем. Нет его вины в том, что Берта спятила, желая удержать ангела, да он и не знал, что такое вина, поэтому и не мучился ни угрызениями совести, ни жалостью к судьбе этой женщины, хоть и полностью осознавал, что ее судьбу решил он сам. Сложные переплетения чувств, мыслей и желаний были для ангела чем-то далеким и совершенно непонятным. Может именно поэтому он оглянулся, когда позади него кто-то испуганно охнул.