Последний ангел

Пёрышкина Лекса

— Что?! — Виар резко выпрямился, подскакивая в кресле — Такое богатство на одного колдунишку?! А не жирно ли ему?

— Я тоже так думаю. — мечтательно протянул Тринис — Надо объяснить ему, что жадность — грех. К тому же, у меня на него давно зубы чешутся.

— Придержи пока свои зубы, успеешь почесать. Сначала ангел.

— Не угадал. Как ты этого ангела по всем мирам ловить будешь? — с широкой зловещей улыбкой возразил ему старший демон — Сначала ублюдочный колдун, а потом уже его медиумы расскажут нам, где искать ангела.

— Им-то

откуда знать? Они же только по мертвым, живых не чуют. — огрызнулся Виар.

— За этим ангелочком такой шлейф смертей тянется, что ни один медиум не пропустит. — Заверил его Тринис.

На том и порешили, договорившись, что медиум-демон — Тринису, человек — Виару. Виар не стал спорить, какая ему разница человек или демон. Ну и что, что люди живут мало, главе клана по силам продлить человеку жизнь на сколь угодно долгий срок, пока тот не обезумеет.

«Даниэс из клана Ходящих за Грань. Мирного пути и вечной памяти» гласила надпись на мраморном надгробном камне, а ниже красовался знак клана. Корин провел по камню рукой, глотнул вина из горла пузатой бутылки:

— Вот и все, друг, твой кошмар закончился, мой — продолжается. Покойся с миром, я всегда буду тебя помнить.

Юки молчал, стоя чуть поодаль от колдуна, сказать ему было нечего. Другом Дани ему не был, ничего общего между ними тоже не было, и, тем не менее, что-то глодало парня изнутри, какое-то противное чувство, от которого он никак не мог избавиться. Колдун повернулся, взглянул на симпатичную хмурую мордаху медиума и добавил:

— Он тоже будет тебя помнить.

— С чего бы? — огрызнулся Никита.

— С того, что он первый, умерший у тебя на руках. Такие не забываются, как не старайся.

В ответ Юки бормотнул что-то грубое и нечленораздельное, но отчетливо понял, что Корин прав. Он никогда не сможет забыть этого чужого ему демона, как тащил его на руках и умолял не умирать. Развернувшись, Юки пошел в замок, нечего ему делать тут, когда человек прощается с погибшим другом. Может, он поплакать хочет, а кто-то посторонний тут уши греет и глаза пучит. Но очень скоро медиум почувствовал, как крепкая рука легла ему на плечо, прижимая шею, а вот шагов слышно не было. Другой рукой Корин взлохматил русую шевелюру парня:

— Остались ты и я. Заметь, живые и невредимые. Так чего ты куксишься?

Юки смахнул его руку и раздраженно огрызнулся:

— И чему тут радоваться? Заметь, я тебе больше не нужен. Так, когда ты вернешь меня в мой мир?

— Точно уж не сегодня, и не завтра, и даже не на следующей неделе. Ты только начал набирать силу, куда я тебя отпущу? Защитить себя ты не можешь, а вот натворить дел среди людей — запросто.

Резко затормозив, медиум повернулся к Корину и, слегка запрокинув голову из-за разницы в росте, воззрился на него злым взглядом:

— Кор, ты не хочешь отпускать меня не потому, что я не могу себя защитить, а потому, что тебе жизненно необходимо кого-то защищать. И мы оба это знаем. Иначе жить не можешь, не умеешь. Сначала ты защищал брата, потом Бертану, ангела, Даниэса, а теперь вот тебе под руку подвернулся я. Ты перегибаешь палку.

Заклинатель смотрел в его злые зеленые глаза и каждое слово Юки больно било прямо в сердце. Корин понимал, что парень прав, что не защищаемые нуждаются в нем, а он в них, но все равно не мог защититься от этой истязающей и без того больную душу правды.

— Перегнул. — согласился колдун, принимая наказание, правда ведь — И она выпрямилась и врезала мне как следует по морде.

Столько невысказанной горечи было в голубых глазах Корина, столько боли, что Юки стало стыдно за сказанное. Однако извиняться он не стал, отвернулся и пошел в замок. А Корин так и остался стоять посреди двора, пришибленный жестокой правдой. И, так или иначе, колдун увидел то, что медиум не признает даже под угрозой смерти. Юки не все равно. Он живой, он чувствует, он сострадает, он заботится по-своему о нем, старом заклинателе, пытаясь прикрыться грубостью и собственной выгодой. Колдун улыбнулся и пошел следом за медиумом в замок. Вошел в гостиный зал и замер на пороге.

Четыре десятка сильных, опытных воинов из клана Безмолвного Крика улыбнулись ему как родному, от чего даже жутко стало. Высокий жилистый демон с раскосыми черными глазами и волной блестящих каштановых волос держал у горла Юки лезвие ятагана, вцепившись другой рукой в его русую шевелюру. Но в глазах медиума не было страха, только бессильная ярость, хоть он и старался выглядеть спокойным. Зато при виде острой кромки лезвия у белого горла страшно стало Корину.

Виар перевел на колдуна торжествующий взгляд и издевательски протянул:

— А вот и наш колдунишка! Я рад знакомству с легендарным Ково, жаль, что оно будет недолгим. Где, кстати, демон из клана Ходящих?

— Откуда ты знаешь? — потрясенно выдохнул заклинатель.

— Тринис знает, где ты живешь. И защиту от шпионов нужно добросовестнее ставить.

Корин, наконец, сумел справиться со своими эмоциями, и, ехидно улыбнувшись, сообщил:

— Добросовестнее надо шпионов выбирать! Даниэс умер, а вам не сообщили.

— Умер? — темные брови Виара жалостливо приподнялись — Какая утрата! Сочувствую, заклинатель, трудно потерять все в один миг. Берта, ангел, оба медиума, и жизнь еще…

Юки как на замедленной пленке видел, как светлые брови колдуна сползаются к переносице, как рука плавно тянется к поясу с ножнами, и в тот жемиг ощутил, что острое лезвие сильнее прижалось к его горлу.

— Медиума ты не убьешь. — фыркнул заклинатель — Он тебе живым нужен.

Виар пожал плечами и плавно перевел лезвие вверх по щеке парня, остановив возле глаза:

— Ты прав, не убью. Но и калечить мне его никто не запрещал.

Корин остановился, глазами побитой собакивзирая на плененного медиума, рука плетью упала вдоль тела. Он говорил ему, что защитит, обещал, что рядом с ним Юки ничто не угрожает. И вот не смог, не защитил.