Последний аргиш
Шрифт:
Перед сном он встал под соснами и громко крикнул: «Эй-гей!» Полнозвучное эхо тут же откликнулось с вышины. Завтра будет ясный день, такой же ясный день, как и сегодня. Волны не помешают его дороге, не захлестнут его лодку, в которой борта всего на три пальца от воды.
«Только бы найти людей», — думал Дагай, укрываясь от ночной прохлады своей короткой паркой.
Наступивший день был тихий и ясный. Снова замелькали деревья, подхваченная течением ветка вновь стремительно шла по извилистой реке.
Дагай что-то напевает, жадно смотрит
Становится очень спокойно от быстрой езды, ясной погоды, приветливых речных берегов.
Завал появился неожиданно, сразу же за поворотом. Дагай не успел отвернуть или затормозить, и ветка с ходу ударилась в ствол, ее развернуло, садануло бортом, накренило, и вода полилась через борт.
Боской испуганно взвизгнул и выскочил в воду. Его закружило, понесло под дерево и только за завалом пес смог выбраться на берег.
Сильным рывком, ухватившись за толстый сук валежника, Дагай притянул полузатопленную долбленку к стволу и медленно, перебирая руками, подтащился с ней к берегу.
Пробоин не было. Огромный костер высушил мокрую одежду. Можно было продолжать путь вперед — к людям!
Пока у костра на рожне жарилась утка, Дагай прошел по берегу.
Еле уловимые следы: чуть-чуть примятая трава, содранная береста и, наконец, шесть косых зарубок на сосне говорили о том, что здесь были люди!
Когда же они были? Дагай внимательно посмотрел на березу. Ствол в том месте, где срезали бересту, покрылся черной щербатой корой. Засечки на сосне заплыли смолой. Это следы старой остановки каких-то шести человек.
Но вот примятая трава. Как будто люди были недавно, день или два назад. Дагай ищет следы костра. Ничего нет. И все же он уверен, что люди были здесь, были недавно. Скорей вперед, он еще может догнать их, скорей вперед!
Опять в пути. Теперь Дагай внимательно следит за поворотами, осматривает берег. Он ищет на берегу новые зарубки, новые приметы стоянок людей.
Впереди зашумел, запенился самый большой — Чертов — порог. Редко его преодолевают по воде, чаще всего идут берегом, осторожно выводя лодки. Но Дагай спешит, ему чудятся впереди голоса, и он направляет ветку в центр стремнины. Высока вода на реке. Только несколько всплесков забрызгали гребца, и порог уже шумит где-то сзади.
На правом берегу небольшая открытая поляна, высокий раскидистый кедр. Еще издали Дагай заметил на его стволе четыре большие засечки. Они были белыми, совсем свежими. Три засечки совершенно одинаковые шли одна под другой, четвертая немного меньше, расположена внизу и как-то в бок.
— Боской, ты видишь, тут были три мужчины и женщина! Смотри — кострище, оно холодное, но оно недавнее. Боской, тут были наши люди!
Дагай кричал от радости, кружился по поляне, то подбегая к кедру, то возвращаясь к кострищу.
Быстрина неожиданно кончилась. Теперь не до отдыха. Дагай гребет весь день. Утихли перекаты
«Где-то большой завал», — решил Дагай и еще чаще замахал веслом.
Он гребет весь день, всю ночь. К рассвету истощились силы. Утомленный, он вылез на берег и натолкнулся на теплое кострище. Люди!
Дагай столкнул долбленку и снова взмахнул веслом. Он торопился.
Сил больше нет. Уже много часов он не спал, не ел.
— Чуй! Кильда! Люди, люди!
Кричит Дагай. Этот крик отчаяния и тоски разносится над водой, по берегам и остается без ответа.
Впереди послышался тонкий переливчатый звук, как будто большая стая лебедей запела свою песню.
Дагай вздрогнул. Один раз в жизни он слышал этот крик — крик медведей в период гона.
Собрав оставшиеся силы, Дагай быстрее заработал веслом. Сейчас кончится колено, поворот, он пройдет завал, и опять быстрина понесет его ветку-долбленку.
Боской весь сжался и настороженно поднял уши, он чуял опасность. Ни вода, ни бурелом не остановят медведя в такой период, когда он увидит врага. Можно надеяться только на то, что он тебя не увидит и не услышит. Во время гона у зверя притупляется слух.
Ветка выскочила из-за поворота.
Дагай опустил весло и заплакал.
Берега реки остались позади, а впереди необозримый водный простор, затопивший лес, скрывший русло реки в весеннем паводке. Нет сил преодолеть его. Никакого течения. Куда ни посмотришь, всюду верхушки затопленных сосен, елей, берез и осин. Даже птицы нет в этом уснувшем до первой бури, до спада воды лесу. Вода, кругом только вода, и нет земли, чтобы передохнуть, чтобы развести огонь.
Боской тоскливо заскулил, встал на ноги и прыгнул в воду. Собака плыла к покинутому берегу, больше страшась воды, чем медвежьей «свадьбы».
— Боской! Назад! Эй, люди!
Отчаянно кричал Дагай, а пес плыл к берегу, и никто не отвечал в затопленном лесу.
Побежали из края в край водной глади волны, зашумели деревья и ветка-долбленка стала раскачиваться, черпая бортами холодную весеннюю воду половодья.
— Где же вы, люди? Почему обо мне забыли? Почему меня не ждали? — бормотал Дагай не вытирая слез. А над водой уже проносились первые порывы весенней грозы.
Оставался только один путь — назад к берегу. Назад, так и не встретив людей!
*
И снова Дагай на стойбище у озера. Пока он искал людей, люди приходили к нему. Он нашел в чуме мешок муки, сахар, дробь и даже порох.
— Боской! — зовет Дагай собаку. — Ты видишь, люди к нам приходили. Больше никуда не пойдем, будем здесь людей ждать.
Дни тянутся медленно. Уже дважды нарождался и исчезал месяц. Кончилось лето. Никто не пришел на стойбище.
Дагай ждет. Он верит, что придут люди. Только бы скорее встали речки, замерзли тундры. Скорее бы открылся санный путь.