Последний атаман Ермака
Шрифт:
— И что княжна? — спросил Матвей, поглядывая на Зульфию, которая скромно стояла у крыльца, взяв Марфу за рукав и по многим уже знакомым ей словам понимая, что разговор идет о ней. — Согласна сменить веру по доброй воле? Мне кажется, что Ортюха куда как больше беседовал с княжной, чем наш старец Еремей! И кто знает, чьих увещеваний больше слушает Зульфия, не так ли?
— Пожалуй, что и так! — засмеялся Наум Коваль и вслед за атаманом вскинул взгляд на обеих девиц. — Главное, она согласна. Завтра идем к священнику, я буду за крестного отца, а Марфа — за крестную мать. — И переменил разговор новым вопросом: — Какова была встреча с царем, Матвей?
— О том говорить будем дома, Наум. Савва, оповести казаков, чтобы собрались в трапезном помещении, скажу всем, какова была у царя Федора Ивановича к нам наидобрейшая
И не приметил атаман, как при этих словах легкий покров бледности лег на лицо Марфы и она чуть приметными движениями трижды перекрестилась.
Князь Андрей Иванович Шуйский, стройный, туго опоясанный по тонкой талии, быстро встал с просторной лавки у стены, одернул полы голубого парчового кафтана, расшитого золотыми нитями по воротнику и по рукавам, уверенно шагнул навстречу вошедшему гостю. Его круглое с румянцем лицо, короткие усы и бородка, серые приветливые глаза излучали добродушие и радость от давно ожидаемой встречи.
— Входи, князь Иван, входи! Будь гостем дорогим! Велю подать теплого меду, с мороза согреть душу. На приеме у царя не решился подойти с разговорами, зная, сколько ушей вокруг поразвесил наш царь невенчанный Бориска Годунов!
Вошедший в тепло натопленную горницу князь Иван Петрович Шуйский производил впечатление человека ратного, видавшего смерть не только издали, но и в глаза. Выше среднего роста, статен, красив мужественным крупным лицом, курчавой бородкой со щедрой сединой, синими суровыми глазами. Князь Иван снял высокую соболью шапку, неторопливо огладил длинные прямые волосы, скупо улыбнулся хозяину терема, потом резким движением скинул с плеч дорогую соболью шубу, подшитую изнутри алым бархатом. Белолицый молчаливый отрок подхватил ее и вынес из горницы.
— Будь здоров и ты, князь Андрей! Тепло у тебя в хоромах, дров запас изрядно, видел на подворье горы поленниц. Давно в Москве не был. После псковского сидения осадного не скоро возвратился в родовое наше село Семеново-Шуйское, что в восьмидесяти верстах от Александровской слободы.
Тихо ступая сафьяновыми сапогами по коврам, вошел белокурый синеглазый отрок в шелковой подпоясанной рубахе, поставил на квадратный стол у окна две кружки теплого хмельного меда и упятился, плотно закрыв за собой дверь. Князья сели рядом, отпили по несколько глотков, утерли ладонями усы.
— Так чт'o прознал, князь Андрей? — негромко спросил старший по возрасту Иван Петрович, пытливо глядя в глаза своего родственника, правда, уже в далеком поколении — их прапрадеды Василий и Федор были родными братьями, Юрьевичами. Но это отдаленное родство не мешало князьям Шуйским при царском дворе держаться единым роем с родными братьями князя Андрея — Василием и молодыми еще князьями Иваном по прозвищу Пуговка да Дмитрием.
— Пораскинул я мозгами да кое-какие потайные бумаги собрал, одаривая нужных людишек нежадными подношениями. И вот какая удивительная история получается в жизни царя и великого князя Ивана Васильевича. Ведомо всем, что его родитель великий князь Василий Третий венчался с Соломонией Юрьевной Сабуровой в пятом году этого столетия, а через полтора месяца скончался его родитель великий князь Иван Третий. Прожил великий князь Василий совместно с Соломонией двадцать лет, а наследника нет как нет! В ноябре месяце двадцать пятого года, обрати внимание на это, князь Иван, счет пойдет на месяцы! Соломонию Юрьевну, расторгнув брак, поместили в Рождественский монастырь, в Москве. Двадцать первого января двадцать шестого года великий князь Василий Третий венчается с Еленой Глинской, и почти тут же разнесся довольно громкий по тому времени слух от женок близких к царю казнохранителя Георгия Траханиота и постельничего Якова Мансурова, что постриженная в монашки под именем Софья Соломония непраздна и ожидает ребенка! Великий князь Василий тут же посылает в монастырь доверенных людей — советника Федора Ракова и секретаря Путятина. О чем они поведали великому князю, возвратясь из монастыря, осталось в большой тайне, только старицу Софью перевезли из московского Рождественского монастыря в суздальский Покровский монастырь.
— К чему же? Неужто ей в Москве худо было? — удивился князь Иван, внимательно слушая пояснения хозяина хором. Князь Иван,
— Да к тому, что ежели посланцы великого князя убедились, что Соломония действительно ждет ребенка, а он уже обвенчался с Еленой Глинской, то Глинские найдут способ погубить и Соломонию, и ее ребенка, который по праву старшинства должен стать наследником трона, окажись, что он мальчик!
— Верно ты подметил, князь Андрей! В Суздале Соломония была в большей безопасности. И что же? Есть какие верные доказательства, что Соломония родила?
— Прямых доказательств, писанных в княжеских бумагах, и быть не могло! Ведь тогда великому князю Василию надо было и Елену Глинскую заточить в монастырь, а Соломонию вернуть на трон пообок с собой! Но вот ежели родился бы сын — его можно было бы признать законным наследником! Великий князь Василий ждал сына от Елены, а она не могла никак зачать! И тогда, через год после возможного, как я думаю, рождения ребенка у Соломонии, великий князь Василий заложил двадцать третьего апреля двадцать седьмого года — ровно через год после возможного рождения ребенка у Соломонии — в Кремле каменный монастырь в честь его святого, покровителя Георгия. Монастырь и поныне стоит у Фроловской башни. Ведомо всем, что подобные монастыри ставятся через год после рождения наследника!
Князь Иван нахмурил брови, стиснул бородку в кулаке, задумался, потом поднял взгляд строгих синих глаз на собеседника, соглашаясь с его словами, добавил от себя:
— Твоя правда, князь Андрей! Ведь тако же через год после рождения княжича Ивана великий князь Василий поставил монастырь у подмосковного дворцового села Ваганьково!
— Вот именно! — живо подхватил князь Андрей, взъерошив пышные каштановые волосы. — Но княжичу Ивану поставили монастырь не в Кремле, не в Москве даже, а у государева села! И не каменный, а деревянный! Это говорит о том, что великий князь Василий признавал за сыном Соломонии первенство в престолонаследии, вот что для нас главное! А рождение княжича Ивана было уже не государственное, а чисто семейное событие!
— Вона как дело оборачивается! — тихо присвистнул князь Иван и словно извиняясь за это, перекрестился на дорого украшенный иконостас. — Прости меня, господи! Стало быть, царь Иван Васильевич влез на трон не по закону родства? Так?
— Да, князь Иван, именно так! И выходит, что правил страной не законный, а подменный царь, самозванец!
— Как же вышло, что об княжиче Георгии нет никаких вестей? Кто тому виной?
— Вести есть! Ежели предположить, что княжич Георгий родился двадцать второго апреля двадцать шестого года, то уже седьмого мая великий князь Василий Иванович жалует Покровский монастырь богатым селом Павловским в Суздальском уезде! Хорош подарок, когда окружению князя было ведомо, насколько он был скуп на подобные подарки! Более того, мне удалось добыть список с жалованной грамоты великого князя от девятнадцатого сентября того же года. Зачесть ее тебе, князь Иван? Прелюбопытная грамота!
— Чти, князь Андрей! Надобно знать все, что касаемо царствования прежестокого царя Ивана Васильевича, а ныне его слабоумного сына Федора! В свой час может сгодиться, когда встанет вопрос на очередном Соборе выбирать нового царя Руси!
— Хорошо, слушай, князь Иван. — Князь Андрей достал с полки резного шкафа красного дерева шкатулку, вынул лист плотной бумаги, развернул лицевой стороной у окна, чтобы лучше было видно, начал медленно, выразительно читать: «Се князь великий Василий Иванович всеа Русии пожаловал есми старицу Софью в Суздале своим селом Вышеславским с деревнями и с починками, со всем тем, и что бы к тому селу и к деревням и к починкам исстари потягало, до ее живота; а после ее живота, ино то село Вышеславское в дом Пречистые Покрову святой Богородице игуменье Ульяне и всем сестрам, или по ней иная игуменья будет в том монастыре, впрок им. Писан на Москве лета 7035, сентября 19 дня». — Князь Андрей опустил бумагу на стол, сам сел напротив князя Ивана, прихлопнул грамоту ладонью. — Такие поистине царские подарки великие князья дарили своим супружницам только при рождении наследников! А Соломонии в одном полугодии два таких щедрых дара! Это о чем-то говорит?