Последний бой
Шрифт:
— Привет, милый.
Ник снова машинально огляделся по сторонам в поисках зрителей. Никого не отыскал. С какого ж рожна он милый?
— Кушать будешь? Скоро семь.
— Это важно?
— После заката есть вредно. Пища плохо усваивается. В основном переходит в жир, или вообще не переваривается. Я, например, больше не хочу толстеть.
— Это как понимать? Ты уже толстела? Или уже хотела?
— Я хотела бы уменьшить вес за счёт обхвата талии.
— По-моему, ты не такая уж и толстая. — он подошёл к ней вплотную. — Да и не тяжёлая. — Сильвия удивлённо посмотрела на напарника, но было поздно. Ник наклонился и подхватил её на руки. Женщина взвизгнула, но обвила руки вокруг его шеи. На какой-то миг их взгляды встретились на расстоянии в несколько дюймов, и Сильвия быстро метнула зрачки влево. Ник тут же проследил направление. На дереве за калиткой, в гуще ветвей сидел соседский мальчишка. Поняв, что обнаружен, Дилан стал быстро спускаться. «Художник Бётшери» мягко опустил «жену» на траву и поспешил к наружному забор. Когда он оказался на улице, мальчик только спрыгивал с нижней ветки.
— Здорово, Дилан! Я — Ник. — Юный сосед смущённо глядел себе под ноги и не спешил пожать протянутую руку. — Не стесняйся, я просто хочу представиться. Хоть мы здесь совсем ненадолго, негоже полностью игнорировать соседей. С твоей мамой мы уже поговорили утром. А ты, видимо, в школе был?
— Угу…
— Что-то долго вас не отпускали сегодня.
— Во-во! — сразу оживился ученик. — В субботу — шесть уроков! Не кисло, да? Совсем оборзели! И ладно бы, физкультура там какая-нибудь, или музыка… А то, все — с домашками. Шесть домашних работ за день. Я чего им, йога с восьми лет?!
— Да, брат, не завидую я тебе. Это ж сколько сидеть за уроками придётся, все выходные?
— Да не, — махнул рукой Дилан, — я уже всё сделал. Какая радость гулять, если потом домашние работы писать. После обеда часок помучался,… ну, полтора. Сочинение это, дурацкое, в основном писал. Фигня, конечно, получилась, но и пусть! В следующий раз не будут столько задавать.
— А мама-то не ругает за фиговые сочинения?
— Вообще-то ругает… Но я же не писатель. За грамотность «Би» поставят, уже здорово.
Либо миссис Пенн не придавала большого значения учебным успехам отпрыска, либо вообще была очень мягкой воспитательницей, либо сыну всё давалось легко и непринуждённо. Во всяком случае, Ник не смог бы сделать шесть «домашек» за час. И даже за полтора. Тем более сочинение написать. Впрочем, это не его дело. Сыщик решил сменить тему.
— Слушай. Дилан. А ты в лес часто ходишь?
— Сейчас нет. Во время каникул, когда ребята из городов приезжают, часто. Мы там каждый день играем. А сейчас здесь и играть-то не с кем. Малышня одна, дошкольники. Есть старшеклассники, но они со мной не водятся. Так что я всё больше вниз езжу, к своим, из школы.
— На чём?
— На в`eлике. На чём же ещё?
— И что у тебя за в`eлик?
— «Иглит», само собой. Я же не первоклашка какой, на «Скулчайлде» рассекать.
— И у меня когда-то был такой… — со вздохом признался Ник. — Хорошая модель. Не то, что моя нынешняя машина.
— А какая у вас?
— Джип. Си-джей, седьмой. Не то, что тебя, меня ещё на свете не было, когда его престали выпускать. Однако же, до сих бегает. Утиль, безусловно, но бегает. А я всё никак не решусь с ним расстаться.
— И сколько лошадок? — тоном знатока поинтересовался Дилан.
— Двести десять. — Ник с трудом сдержал улыбку. — Восемь цилиндров, триста с лишним кубиков движок.
— Не кисло! А максималка?
— Больше ста двадцати миль. По паспорту. — На несколько секунд Дилан впал в прострацию, шевеля губами.
— Это же почти двести километров! Не кислый навар.
И этот туда же! Европа добралась и до детей. Уходит наше время, старик…
— Но при таких обводах, сам понимаешь, в этой скорости смысла нет. Чуть потеряешь управление — пиши пропало. Машина моментально перевернётся.
— А проходимость?
— По песку идёт отлично, а вот в грязи иногда вязнет. Впрочем, это от резины зависит…
Страшно довольный тем, что взрослый разговаривает с ним на равных, Дилан понимающе закивал.
— Я почему про лес спросил. Тут недалеко обнаружилась странная квадратная поляна…
— А, белая плешь. Ну да, она рядом. А ещё есть жёлтая плешь, у обрыва, возле пещер. Она круглая.
— Что за пещеры?
— Да, ерунда. У одной входы камнями завалены, только мы с ребятами знаем, как туда пролезть. А другая широкая и короткая, туда все ходят, там грязно и неинтересно.
— А почему жёлтая.
— Там у этих листиков жёлтый налёт, а не белый.
— И давно здесь эти плеши?
— Я тут с шести лет. Тогда они уже были.
— Дилан! Ты где есть?! Иди ужинать, пока всё не остыло. — зычный голос матери нашёл бы мальчишку и на другом конце острова.
— Ща!! — он покачал головой, словно хотел сказать: «Ох уж эти женщины». — Покажете машину как-нибудь?
— Конечно! Сейчас уже темнеет, давай завтра. Прокатимся по округе, если твоя мама не станет возражать. Надо будет проверить, как движок работает после моего ремонта.
— А вы сами умеете чинить автомобиль?
— При таком автомобиле без этого никак. Ну, беги кушать, а то я окажусь виноват, что твой ужин остыл.
— Нет, человек там не поместится. Скорее всего… По-моему… Видимо, это просто большие камни, обложенные маленькими. В щ`eли между ними можно засунуть небольшой предмет. Банку, капсулу, сумку или ещё какую-то ёмкость с завещанием. Но внутри больших пустот нет.
— Но, если это памятник, как вы говорите, возле него должно быть многолюдно. Не слишком ли рискованно там что-то прятать?
— На этом острове в принципе не может быть многолюдно. Когда я там был, никого не встретил. А сами объекты почти не видны даже из ближайших домов. Так что,… впрочем, выводы делать вам.
Стоунз вздохнула и, на некоторое время, смолкла. Потом, с большим сомнением в голосе, произнесла:
— Возможно, вы правы. Конечно, в таком случае имеет смысл осмотреть весь остров, а не только верхнюю часть. В жилых кварталах тоже может оказаться что-то интересное… Но пока действуйте по первоначальному плану.