Последний бросок на запад
Шрифт:
— А ты сам-то чего так туда рвешься?
— Я?! — неожиданно взвился спокойный до этого Чернышев. — А что мне прикажешь тут делать? Лабусовских клопов в тюрьме кормить? И потом, не хочется говорить выспренно, но мы же русские, мы славяне! И должны помогать братьям! Нам сейчас позарез нужно искать новых союзников в Европе.
— Ты в политики решил податься? — саркастически спросил Дима.
— Нет. Просто нельзя сидеть сложа руки. И если у власти сейчас одни слюнтяи, то не так уж и сложно изменить ситуацию.
— Ты что, поклонник Жириновского?
— Этот мужик знает, что делает!
— Ну да, пока его дружок Саддам Хуссейн долларами его башляет, то будет знать, что с ними делать…
Воцарилось молчание, во время которого Чернышев обиженно пыхтел.
— Ладно, — наконец произнес Вадим. — Это все фигня… Ты точно решил ехать?
— А что, у меня есть другие варианты?
— Значит, едем, — обрадовался Чернышев и улыбнулся.
— Значит, едем, — сказал Дмитрий.
Они позвонили Юре, как и условились, через три дня. Тот сказал, что сообщит об отправке. Но надо набраться терпения. Вадим и Дмитрий стали ждать. И прождали почти месяц. Даже больше. Наступил промозглый ноябрь. Друзья ходили по городу, иногда выпивали, посещали девочек. Деньги стремительно таяли. И у Димы от этой неопределенности, ог опасения, что милицейский розыск даст результаты, накапливалось раздражение на Юру, на Вадима, на весь свет. Особенно бесили речи Чернышева о славянском братстве, о православных святынях…
«По политическим причинам он едет, — зло думал Дима после очередного спора. — От рижского суда ты бежишь. Я ведь тоже от славных органов прячусь, но никакую политику в это не вмешиваю. Тоже мне — Невзоров хренов».
Наконец раздался долгожданный звонок от Юры. Отъезд был назначен на завтра. Поскольку все было готово, то сборы утром заняли не более получаса.
Емельянов бросил сумку, которая никак не желала застегиваться, на кровать и закурил сигарету. Совсем скромный багаж — белье, бритва, зубная щетка, пара рубашек и свитер — никак не хотел умещаться в маленькую спортивную сумку, которую ему дал Чернышев. И сигарета почему-то казалась сегодня паршивой, хотя это было его любимое «Мальборо».
В комнату вошел Вадим.
— Ты собрался?
— Да, почти. Сейчас только докурю, — Емельянов сделал последнюю затяжку и затушил сигарету. — Помоги застегнуть сумку.
Сумка была застегнута, и они отправились к месту встречи.
На маленькой, по-рижски аккуратной площади их встретил Юра на потрепанном «форде».
— Кое-что изменилось. Поедем на поезде не из Риги, а из Москвы. Выезжаем прямо сейчас в Москву, должны успеть как раз к поезду.
Дима посмотрел на часы — восемь утра. Ночью мучила бессонница, и сейчас очень хотелось спать. Он не стал противиться этому желанию. Удобно расположившись на заднем сиденье автомобиля, он заснул.
Проснулся он от того, что Вадим теребил его за плечо.
— Граница, — сказал он.
Таможенники, видимо, рассчитывали долго их потерзать и чем-нибудь поживиться, но таинственный всесильный Юра о чем-то пошептался с их начальством, и все формальности были мигом решены.
— Я же сказал, что доставка — это моя проблема. Так что можешь спать дальше. Когда приедем — разбужу, — с усмешкой сказал Юра, когда они прошли досмотр.
В самом деле — вербовщик не бросал слов на ветер. У Емельянова теперь были документы. Российский и заграничный паспорта. Фальшивые, конечно, на чужое имя. Но подделку могла обнаружить только экспертиза. А так все — чин чинарем.
Машина на огромной скорости неслась по широкому автобану — для этого времени года погода стояла на удивление хорошая и дорога была сухой. Быстро стемнело. Свет фар вспарывал чернильную темноту. Рев мотора далеко разносился по окрестностям, отражаясь от пролесков и перекатываясь через унылые темные поля. Москва неумолимо приближалась.
Поздно вечером они прибыли на Киевский вокзал российской столицы. Там их встретил высокий, незнакомец в темном пальто и шляпе. Он сообщил Юре, что все собрались в условленном месте на вокзале, но отправление поезда «Москва — София» задерживается, после чего сел в Юрину машину и укатил.
На привокзальной площади было грязно. Пошел мокрый снег. У тротуарных бордюров вскоре образовались лужи жидкого месива.
Стараясь не замочить ног, друзья отправились поискать чего-нибудь перекусить. Дима постоянно озирался по сторонам, боясь встретить кого-нибудь из знакомых. Да и на милицию не особенно хотелось бы напороться.
Чернышев обратил на это внимание и сказал:
— Да не дергайся ты так. Милиции до тебя нет никакого дела. В бегах находятся ребята и покруче. Да и документы у тебя есть. Так что успокойся и наслаждайся мирной жизнью. Пока.
Они купили по паре хот-догов себе и Юре и вернулись на вокзал.
На платформе было многолюдно. Отъезжающие, провожающие. Тут и там выделялись «челноки» с огромными баулами. Для поезда «Москва — София» и обратного это были постоянные пассажиры. Поезд, однако, неприлично задерживался.
Возле Юры собралось не меньше сорока человек, которые о чем-то расспрашивали его и еще одного парня лет двадцати двух.
— Это все туда? — тихонько, стараясь не привлекать внимания, спросил Чернышев у Юры, когда тот остался один.
— Да.
Дима, слышавший ответ вербовщика, критически посмотрел на собравшихся. Эти люди были мало похожи на «идейных», едущих драться за братьев-сербов. Большинство выглядело обыкновенной шпаной, вроде тех, из-за которых он получил свой срок. До слуха друзей то и дело доносились матерщина, всплески смеха и уголовный жаргончик.
Но были и достаточно взрослые люди, которые группами стояли в стороне и тихо переговаривались. То ли они уже побывали там, то ли просто напускали на себя солидность, но выглядели они достаточно неприступно. И Дима, у которого было проснулось желание познакомиться со своими будущими товарищами по оружию, отказался от этой идеи.
Наиболее живописную группу составляли казаки, одетые в какую-то полумаскарадную форму — кителя, золотые погоны, неизвестно откуда взявшиеся Георгиевские кресты. Из их громких приветствий Дима понял, что большинство приехало с Дона, но были и уроженцы Ставрополья, и сибиряки.
Емельянов достал сигарету и поискал по карманам спички или зажигалку. Обычно источник огня у него всегда был с собой, но тут, как назло, ничего не оказалось.
Дима подошел к казакам и спросил:
— Мужики, спичек не будет?