Последний дар любви
Шрифт:
Но было поздно. Екатерина согласилась на поездку лишь потому, что сама немного испугалась заполыхавшего вокруг нее пожара слухов и сплетен. Однако она прекрасно понимала, что ничего не сможет поделать со своим сердцем.
В Италии она только и думала о том, когда сможет вернуться в Россию. Но вместо этого ей пришлось поехать во Францию.
Вскоре после ее отъезда произошло непредвиденное.
Неугомонная Вава Шебеко не представляла свою жизнь без интриг. К тому же она не верила, что Александр Николаевич способен на вечную любовь, слишком уж часто приходилось ей наблюдать его тайные и явные связи. Но она настолько привыкла заботиться об императорских удовольствиях, что уже просто не могла остановиться. И, как только Екатерина уехала, Вава решила скрасить одиночество императора… ее сестрой.
Машу Долгорукую в семье прозвали Муш. Один из родственников Долгоруких был женат на сестре Вавы Шебеко. Здесь Вава встретилась с ней и заметила, что эта красавица во многом превосходит Екатерину. Конечно, император будет счастлив получить такую возлюбленную! Муш менее строга, чем ее сестра, не станет мучить государя долгим сопротивлением.
Вава привезла Муш в «Бабигон» и отвела к Александру, а сама стала ждать, когда девушка выйдет от императора. Прошло немало времени, прежде чем заплаканная и взволнованная Муш появилась из комнаты царя.
Вава решила, будто это слезы прощания с девичеством, но это были слезы потрясения и благодарности. Оказалось, Александр Николаевич долго и подробно расспрашивал девушку о ее жизни, а узнав о смерти матери и равнодушии родственников, всплакнул вместе с ней. Он достал из письменного стола кошелек с золотыми монетами, попросил Муш взять их и сказал:
– Я бывал у вас в Тепловке и был знаком с вашими родителями. Царство им небесное! Я позволяю себе в их память поднести вам эту помощь. Простите мне, милая барышня, что я временно упустил вас из виду. Вы станете и впредь получать мою стипендию. Когда будет необходимо, вы всегда можете обращаться ко мне.
Затем Александр отечески обнял ее и, поцеловав в лоб, сердечно распрощался.
После этого Вава Шебеко впервые в жизни поверила, что император изменился: стал способен не только на любовь, но и на верность, а кроме того, для него уже не существуют другие женщины, кроме его единственной возлюбленной – Екатерины Долгоруковой.
В июне 1867 года Александр Второй по приглашению императора Наполеона и его супруги императрицы Евгении посетил Всемирную выставку в Париже. Поскольку в памяти европейских вольнодумцев, которые по традиции обожали вмешиваться в дела славянских держав, еще были живы недавние события в Польше и подавление антиправительственных выступлений, французы сочли уместным выкрикивать оскорбительные для русского царя лозунги. Но еще дальше пошел некий польский эмигрант Березовский, дважды выстреливший в Александра.
Спокойнее всех отнесся к этому объект покушения. Во-первых, Березовский промазал. Во-вторых, Александр отлично помнил предсказание фрау Михмайер. Был убежден, что пока бояться не стоит: время еще есть.
Однако у императрицы Евгении случился нервный припадок от страха. Теперь она только и думала, как бы сократить визит, о котором так мечтала и который старательно устраивала. Но русский император не спешил покидать Париж. О причине знали лишь чины полиции, обеспечивающие тайную охраны высочайшей особы.
Причина жила в скромной гостинице на рю Басс дю Рюмпар и звалась Екатериной Долгорукой.
На другой день, как только стало известно о выстрелах Березовского, она буквально сбежала из Неаполя от бдительной маркизы Вулькано и бросилась в Париж. Александр жил в Елисейском дворце, и каждый вечер Екатерина приходила туда через скромную калитку на углу авеню Габриэль и Мариньи. При встречах он повторял, что женится на ней, как только будет свободен. И добавил:
– С тех пор как я полюбил тебя, другие женщины перестали для меня существовать. И целый год, пока ты отталкивала меня и находилась в Неаполе, я не приблизился ни к одной женщине. Я даже помыслить об этом не мог!
Надо ли добавлять, что и Екатерина хранила нерушимую верность их любви?
Теперь они почти не разлучались – насколько это было возможно, конечно. А расставаясь, постоянно писали друг другу.
Твое утреннее письмо застало меня в обычный час, когда встает солнце, но не смог тут же ответить тебе. Теперь я должен отправляться на парад, потом на концерт, где надеюсь встретить тебя…
Наша встреча была очень короткой, как луч солнца, однако для меня и это было счастьем, и ты должна была это почувствовать, дорогая, хотя я не осмелился даже остановить тебя, чтобы хотя бы пожать твою руку. Я возвратился с концерта и должен покатать на санях дочку.
Полчаса как я вернулся с французского спектакля, где скучал до смерти, хотя и был счастлив иметь повод быть с тобой, мое счастье, мое сокровище, мой идеал. Завершение нашего вечера оставило у меня очень нежное впечатление, но я признаю, что был крайне опечален тем, что видел твое беспокойство в начале, твои слезы причинили мне боль. Я невольно говорил себе, что тебе больше недостаточно моей любви, нет, скорее, что те короткие мгновения, которые я мог тебе уделить каждый день, не были достаточной компенсацией за потрясения, неудобства и жертвы твоего нынешнего положения. Я думаю, что нет нужды повторять, дорогой ангел, что ты – моя жизнь, и все для меня сосредоточено в тебе, и именно поэтому я не могу хладнокровно смотреть на тебя в твои минуты отчаяния… Несмотря на все мое желание, я не могу посвятить свою жизнь только тебе и жить только для тебя… Ты знаешь, что ты – моя совесть, моей потребностью стало ничего от тебя не скрывать, вплоть до самых личных мыслей… Не забывай, дорогой мой ангел, что жизнь мне дорога потому, что я не хочу потерять надежду посвятить себя целиком только тебе… Люблю тебя, моя Катя.
Хотел бы проснуться в твоих объятиях. Надеюсь вечером, часов в 8, встретиться в нашем гнездышке… Твой навсегда.
Император хотел бы, чтобы Екатерина жила близ него, однако это было немыслимо. Однако у нее теперь были дачи везде, где отдыхала царская семья: в Петергофе, в Царском Селе, в Ливадии. В Петербурге она жила по-прежнему в доме брата (теперь в новом особняке на Английской набережной), но имела отдельный вход и отдельную прислугу – верную и молчаливую. И постоянно приходила в уже знакомый кабинет под лестницей Зимнего дворца, куда при малейшем удобном случае являлся и государь.
Он был влюблен самозабвенно. Ему чудилось, будто только здесь, рядом с Екатериной, когда целует ее, играет ее роскошными косами, он живет своей истинной жизнью. А там, в других покоях, в окружении жены-императрицы и детей, лишь играет некую навязанную судьбой роль.
Ну что ж, играл он ее очень хорошо. Цесаревич Александр, которому поначалу не хотелось жениться на датской принцессе Дагмар, чего очень желал бы император, вдруг нешуточно увлекся фрейлиной своей матушки Марией Мещерской. Отец сурово выстыдил его и сказал: