Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том второй
Шрифт:
– А что скажет на это Карл? – скорее у себя, чем у сотника спросил Годослав.
– Бравлин хотел написать Карлу свои предложения. Вся эта война предпринята королем франков для того, чтобы перед походом на аваров не оставлять у себя за спиной противника. Но вагры сами никогда не нападали на франков. И видеть в нас противника – это, как я понимаю, только частица франкской жадности. Ну, да, не мне осуждать короля. Короче говоря, Бравлин желает объяснить Карлу, что, победив вагров, он не сможет весь народ уничтожить, и оставит у себя за спиной только мятежную на многие десятилетия провинцию. То есть, получит прямо противоположный результат. А если Бравлин уведет свой народ в другие земли, земля вагров останется
– Главное, чтобы Гостомысл был здоров, – заметил Годослав. – Тогда он согласится. Думаю, и его отец князь Буривой сына поддержит. Я не представляю себе такого князя, который откажется принять под свою команду не только новые и значительные людские ресурсы, но и целые полки. У Буривоя, слышал я, в последний год военные дела обстояли не слишком хорошо, и ему нужно пополнение. А что слышно, сотник, про здоровье Гостомысла?
– Гостомысла увезли в избушку жалтонеса Рунальда. Если бы он умер, об этом уже стало бы известно. Если ничего не известно, то Рунальд ставит его на ноги. Он это всегда делает быстро. Тем более, я слышал, княжич был ранен отравленной стрелой. А это как раз то самое, чем жалтонес занимается.
– Значит, сейчас наш князь… – начал тысяцкий.
– Я думаю, что, скорее всего, он уже уехал, и сейчас находится в дороге к избушке жалтонеса Рунальда. Хотя я не уверен. Если вы поедете туда, можете и не застать его. Говоря честно, меня сильно беспокоит то, что Бравлин желал сначала отправить из города целые кварталы ремесленников и торговых людей. Он раздавал людям даже лошадей из своей конюшни, чтобы они могли покинуть город. А ведь у ремесленников еще и своего инструмента много. Надо все вывозить. В итоге князь рискует надолго застрять в Старгороде, а кто-то доложит Карлу, что через запасные ворота выходят люди, и франки постараются перекрыть все пути выхода. Тогда Бравлину придется прорываться с боем. Или сразу вступать в переговоры…
– Я только хотел об этом спросить, – сказал Годослав. – А почему нельзя было начать переговоры до начала боевых действий?
– Этот же вопрос князю задавали на совете. Он тогда же ответил, что вместе с королем приехал его ученый аббат Алкуин, собиратель ремесленников с разных концов Европы, чтобы они работали на франков. И король сможет разрешить ремесленникам уйти не во франкские земли, а туда, куда их Бравлин поведет, только после того, как сам князь уже уйдет. Так король «сохранит свое лицо». Если начинать переговоры до штурма, то Карл будет вести себя уже, как победитель, и станет диктовать свою волю. А воля его в таких случаях известна – он потребует контрибуцию, чтобы возместить свои расходы на военных поход. Значит, оберет все население Старгорода до последней нитки. А если короля своими мирными инициативами поставить перед уже свершившимся фактом, он должен согласиться, потому что человек он разумный, а разумный человек всегда понимает свою выгоду.
– Да, мирные тылы – это большая выгода, – согласился Годослав. – Но давайте где-нибудь остановимся… Есть ли у кого-то в обозе письменные принадлежности?
– Конечно, найдутся, – пообещал сотник Званимир.
– Я напишу письмо боярскому совету. Распоряжусь, чтобы ваших соотечественников принимали, и помогали им по мере возможности. Расходы я оплачу из княжеской казны. Когда нашим боярам не приходится развязывать свои денежные мешки, они всегда бывают гостеприимными.
– А я, княже, попрощаюсь с тобой, – неожиданно для Годослава заявил тысяцкий Куденя.
– Ты не хочешь со мной ехать дальше?
– Так будет лучше. Я все время думаю о том, что мог услышать
Глава двадцать пятая
Новоиспеченный сотник Волынец не предался эйфории, и не стал дико плясать от скоротечной и безоговорочной победы над многовековым врагом варягов-русов. Да и не должно было быть этой эйфории, поскольку силы были откровенно не равны. Но, связав тех хозар, что остались живы, вои сотни по приказу сотника сразу выстроились сначала в колонну для движения по дороге вперед, затем, когда на дороге послышался шум и гиканье, Волынец очень быстро отправил свою сотню на прежние позиции. Часть легко поднялась на склон, и спряталась за ближайшие деревья, часть заняла прежние позиции за возами торговых людей. Быстро поднялись в боевое положение длинные славянские луки. И снова стала тишина, которую нарушали только крики и гиканье с дороги. Хозары приближались.
Присутствие возков среди воев слегка смутило воеводу Славера, и он, спустившись ниже, остановил коня рядом с Волынцом. Хозар уже было хорошо видно. Они же из-за поворота дороги еще не понимали, что вот-вот упрутся в тупик, созданный перевернувшимися санями.
– Кто едет? Как думаешь? – спросил воевода.
– Разбойники, раз на торговых людей напали, – пожав плечами, спокойно ответил сотник. – Когда войны нет, на торговых людей только разбойники и нападают.
– Мыслишь правильно. Но разбойники в возках не ездят. Напала на обоз, скорее всего, охрана этих возков.
– Что это за охрана, если она не подчиняется тому, кого охраняет? – спокойно ответил Волынец, а его конь Ветер начал беспокойно перебирать копытами, словно сам рвался в атаку, и только рука всадника сдерживала его. – Разве наши варяги, что обоз охраняют, сами на кого-то нападают?
– Мыслишь правильно… – повторил Славер. – И мне не нравится, что хозары слишком много себе позволяют в наших землях. Охрану кто-то послал, кто-то разрешил им напасть на торговых людей. И мы имеем полное право защитить своих купцов. Хотя земля эта уже не наша, а словенская. Но это роли не играет. Своих будем защищать даже в земле бодричей.
– Мне что делать? – спросил Волынец, словно бы досадуя на какие-то сомнения воеводы.
– Что делал, то и делай. Для того я тебя сотником и поставил…
В этот раз все удалось еще легче. Помогла вторая сотня, которая преследовала хозар. Уничтожение охраны и захват возков прошли так стремительно, что хозары не успели даже толковое сопротивление организовать. Пытались сопротивляться, не сомкнув строя, а это всегда грозит скоростным уничтожением. Да и негде им было строй выставить на узкой дороге.
А хозарские конники, кажется, вообще не умели щитов смыкать, как это делает европейская пехота и варяжская конница. Между сомкнутыми щитами копье не проходит. А если проходит, то сразу и ломается. Однако и варяги-русы в конном строю щиты смыкают только тогда, когда защищаются. В атаку они просто предпочитают идти плотным строем, конь к коню, локоть воя к локтю воя, и наносят стремительные удары копьем с подающейся вперед руки. То есть, бьют не так, как те же франки или свеи, не коня используя для силы удара, а только свое копье и силу руки. И из-за этого копье становится на длину руки длиннее. А в удар вкладывается еще и распрямляемое плечо, и подающийся вперед за плечом корпус. И не каждый доспех, и никакой щит не способны такой удар вынести даже дважды, хотя обычно все кончается после первого удара.