Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том второй

Самаров Сергей Васильевич

Славер отыскал глазами Волынца, и сразу отметил, что новоиспеченный сотник расставил своих воев так, что им пришлось бы атаковать не по прямой линии, спускаясь с крутого склона, где лошади могли бы ноги переломать и упасть, но наискосок, чтобы склон был менее крутым. Это снижало скорость атаки не намного, но берегло и лошадей и людей, что тоже говорило в пользу удачного выбора, который сделал Славер, назначив сотником воя, который даже десятником никогда раньше не был. Но разумность приказов нового сотника была, наверное, и воям понятна, и десятникам, и потому Волынца слушались, как слушались бы самого Славера.

Хозары появились вскоре. И, хотя двигались они плотной толпой, которую с трудом можно было бы назвать воинским строем, но развернуться в строй на узкой дороге было и невозможно, как и подсчитать точное их количество было сложно, Хотя опытный Славер без труда определил, что нападавших чуть больше пяти десятков. Обозники, люди

не военные, легко преувеличили силы противника. Здесь, если считать честно, должно было бы хватить сил одной сотни Волынца. Что почти сразу и подтвердилось. Хозары начали нести потери еще до того, как сошлись с варягами в сече. Стрельцы и воины варяжской стражи били стрелами первые ряды, всадники падали, падали и лошади, а следующие ряды спотыкались об упавших, и это сильно замедлило движение атакующих по узкой дороге, и вообще скомкало нападение, сделало его неровным. Та же узость дороги, где с трудом могли разъехаться два встречных воза, не позволяла и стрельцам промахиваться. Куда не пошлешь стрелу, она непременно попадет в цель. В итоге до застрявшего обоза и перевернутых саней доскакало только три с небольшим десятка хозар, которые сразу растеклись ручейками по глубокому снегу. И тут сбоку по ним ударили вои сотни Волынца, сразу смяв и почти полностью уничтожив. Бой был завершен. Но какой-то шум с дороги впереди все же шел. Славеру, наблюдавшему за скоротечной схваткой сверху, этот шум отчетливо было слышно, тогда как внизу, возле обоза, где раздавались радостные голоса победителей и купцов, избежавших ограбления, пленения и обычного в таких ситуациях угона в рабство, где хрипели раненые кони, наверное, ничего услышать не могли. Воевода стал всматриваться в дорогу, и увидел, что его вторая сотня, посланная в тыл хозарам, с гиканьем гонит впереди себя несколько возков [53] , непохожих на обычные словенские сани или сани русов. И рядом с возками скачет еще три десятка хозарских воев. Это было что-то непонятное, и воеводе предстояло разобраться. Славер тронул пятками своего коня, и стал неторопливо спускаться…

53

Возок – крытые сани, обычно используются знатными людьми для поездок.

Глава двадцать третья

Два пленных воина-франка из расстрелянной словенами засады так и ехали впереди графа Оливье, и, на случай встречи с другой засадой, служили графу живым щитом, который, впрочем, едва ли смог защитить графа при выстреле из лука или арбалета. За нападение с любым другим оружием опасаться графу не приходилось. Скорее, должны были бы опасаться нападавшие, поскольку Оливье славился своим умением с оружием обращаться, и бесстрашием в схватках любого рода. И недавний бой с воеводой вагров Веславом не мог стать критерием в оценке боевого искусства франкского рыцаря. На шее каждого из пленников висела веревочная петля, а другой конец веревки был привязан к луке седла графа. Таким образом, любая попытка побега закончилась бы банальным повешением. Но пленники свое положение понимали. Тем более, стрельцы, что ехали позади графа, свои страшные длинные луки в налучья не убирали, и стрелы держали зажатыми между пальцами, угрожая любой силе, которая встала бы на их пути, и, попутно, обещая пленникам прервать каждую попытку к бегству в самом начале. В том, что среди этих страшных славянских стрельцов нет шутников, они уже имели возможность убедиться.

Но следующей засады, кажется, к счастью тех, кого в засаду посылают, на пути отряда не оказалось. Таким образом, граф Оливье во главе чисто славянского отряда, которому он полностью доверился, благополучно добрался до своих войск. Арьергардные посты, как сразу заметил Оливье, были выставлены усиленные. Вполне вероятно было, что армия франков ожидала нападения с тыла. Или уж, по крайней мере, несколько мелких нападений, которые требовалось отразить, и нанести противнику наибольший возможный урон, чтобы раз и навсегда пресечь подобные попытки в будущем. Для этого, согласно тактике, разработанной королевским дядюшкой монсеньором Бернаром, посты выставлялись «вилами». То есть, множеством узких довольно слабых выдвинутых вперед отрядов, которые при нападении на них должны были сразу отступить в разыгранной панике. А другие такие же выдвинутые посты обязаны были сдвигаться в тылы и во фланги прорвавшемуся противнику [54] , завершая окружение и уничтожение. И монсеньор Бернар был первым, кто встретил графа Оливье, если не считать передовых постов, солдаты которых графа узнавали, и уважительно склоняли головы, хотя на сопровождение Оливье посматривали с откровенным вызовом.

54

Эту тактику

один из лучших полководцев королевства франков монсеньор Бернар разрабатывал во время покорения королевства лангобардов в Северной Италии в 774 году (Ломбардии, как эти места стали называться позже), и особенно удачно применял двумя годами позже, когда воевать уже пришлось не с королевским войском Дезидерия, а с полками нескольких восставших герцогов. И тактика эта всегда приносила плоды и в других войнах, особенно, когда приходилось действовать против множественных отдельных и разрозненных отрядов противника, как, например, в Саксонии, где война затянулась на долгие тридцать лет.

«Маленький боевой петушок», как любовно звали королевского дядю в войске франков, скакал довольно быстро в сопровождении нескольких рыцарей, видимо, проверяя расстановку постов, и на скаку отдавал какие-то распоряжения, показывая пальцем в разные стороны. Но натянул повод, когда увидел отряд графа Оливье. Бернар обладал неважным зрением, и, даже сильно сузив глаза, как он всегда делал, желая что-то рассмотреть, не сразу узнал графа, которого воспитывал в юности, и сам учил когда-то держать у руках оружие, и потому искренне любил. Чтобы быть узнанным, Оливье поднял над головой свой шлем с двухцветными перьями, и помахал им над головой. Водружать шлем на голову граф не рискнул, поскольку это означало бы подготовку к схватке. Но жест был понятен. Только после этого Бернар, повернув коня, резво покакал в сторону своего воспитанника. Свита монсеньора двинулась за ним, но рыцари свиты зачем-то опустили копья, словно готовились к атаке.

Граф Оливье, как ему показалось, правильно оценил ситуацию, и сделал знак сотнику Зарубе, ехавшему сбоку, отстав на половину корпуса лошади. Славяне натянули поводья, и остановились, а граф, отвязав веревки от луки своего седла, и передав их сотнику, поскакал вперед, и встретился с королевским дядей на середине дистанции между двумя маленькими отрядами. Рыцари свиты монсеньора Бернара не поскакали дальше, чтобы атаковать славян, а, к удивлению Оливье, окружили его самого не замкнувшимся кольцом, но копья не подняли. Это вызвало недоумение прославленного рыцаря и полководца. Но проявить свою реакцию он не спешил, предпочитая дождаться объяснений.

Монсеньор Бернар спрыгнул с коня. Оливье сделал то же самое. И воспитанник с воспитателем обнялись, приветствуя друг друга. Только к Бернару, посчитал граф, он может обратиться за разъяснениями.

– Я не понимаю, что происходит здесь, монсеньор, – сказал Оливье с легким раздражением в голосе. И что означают действия вашей свиты?

– Не обижайся на них, граф. Эти рыцари только выполняют волю своего короля, который приказал всем, кто тебя встретит, обезоружить, и доставить к нему.

– Обезоружить… То есть, захватить меня в плен? – Оливье засмеялся. – Ну, пусть они попробуют. Мой меч они могут получить только вместе с моей головой.

– Друг мой, – Бернар, кажется, даже гордился таким поведением своего воспитанника, тогда как рыцари его свиты явно засомневались. Их было только семеро. И сам Оливье, без всякого сомнения, был для них опасен, и они это понимали. А совсем рядом находился еще отряд славян, который мог бы в любую минуту атаковать их. Более того, среди славян рыцари отчетливо различили славянских стрельцов, с которыми имели мало желания связываться, потому что слухи о результатах подобных схваток уже обошли все войско франков. К тому же луки стрельцы держали в руках, и были всегда готовы пустить стрелу. – Я, хотя и являюсь родственником нашего короля, но тоже обязан выполнять его приказы. Хотя думаю, воспитанник, что, отдав свой меч мне, ты ничем не рискуешь. Это не унизительно для тебя, и твоя честь рыцаря никак при этом не пострадает.

Оливье нахмурился, потом решительно снял меч вместе с ножнами с пояса, и передал монсеньору Бернару.

– Я мог бы сразиться с вашим окружением, но не могу поднять оружие против вас, монсеньор, – сказал граф. – Но что может значить такой странный приказ короля? Я хотел бы знать. Меня в чем-то обвиняют?

– Да, обвиняют. Против тебя выдвинуто сразу два обвинения, но я говорил Карлу, что все прояснится, как только ты прибудешь в ставку. Однако, королю сказали, что ты не собираешься возвращаться в ставку, и направляешься в свое имение Ла Фер. И потому король отдал этот приказ. Но я не верю ни в одно из обвинений. Тебя я спрашивать не буду ни о чем. Но спросит король. Ты приготовь ответ заранее.

– Какой ответ я могу приготовить, монсеньор, если я даже обвинений не слышал! А кто их, кстати, выдвигает?

– Выдвигает их человек, которому я не могу верить. И многие ему не верят. Во всей армии только один король относится к его словам всерьез.

– Я полагаю, это граф де Брюер?

– Ты догадался или ты, действительно, недавно встречался с ним? – монсеньор Бернал принял из рук рыцаря его меч.

– Я встречался с ним.

– Значит, хотя бы в этом граф де Брюер не солгал. А что за люди сопровождают тебя?