Последний день в... Париже
Шрифт:
– Хочешь утвердиться в своей мужественности? – наконец нарушила я молчание.
Он по-актерски склонился ко мне, сквозь легкую улыбку сказал:
– В этом я утвердился прошедшей ночью.
– Я сегодня посмотрела эпизод из «Холостяка», – торопливо сменила тему я, чтобы не покрываться красными нервными пятнами на глазах у стольких людей.
– Зачем, веснушка? – разочарованно вздохнул он.
– Я случайно, – пожала я плечами, – твоя бабушка сказала, что отправила тебя туда и ты перепортил половину
– Она хотела, чтобы я чем-то занялся и не… не совершал глупостей, – пояснил Алекс, отводя взгляд. – Но участие в этом маскараде – вот она, настоящая глупость.
– Ты правда переспал с половиной участниц?
–Период не из лучших, – тихо сказал он, – не думал, как это повлияет на мою репутацию.
– Но это повлияло, – я ковыряла вилкой соус на краю тарелки, размышляя, хочу ли посмотреть все шоу или нет. – Половина участниц…
– Веснушка? – его голос был мягким, а глаза – как вечерний свет, темный и манящий. – Это было семь лет назад.
– Мы с твоей бабушкой…
– Спелись?
На столе появились изысканные вегетарианские деликатесы – паста с трюфелями и прожаренные артишоки, украшенные съедобными цветами.
– Она была величайшей балериной, – искренне призналась я. – Она рассказывала историю любви с твоим дедушкой. Я пару раз даже прослезилась.
– Не удивлён, – Алекс улыбнулся с теплотой, – она мастерски рассказывает.
– Она сказала, что твоя мама, – я с трудом вдохнула, как тяжело было касаться этой темы. – Ты потерял маму, мне так жаль.
– Я справился с этим, веснушка.
– С любимыми людьми трудно расставаться, – говорила я, вспоминая свои потери. – Даже когда кажется, что ты пережил горе, оно все же остается здесь, – я указала на сердце. – И болит. Всегда.
Алекс сделал небольшой глоток воды и отвел взгляд на город за окном. Я ждала его слов, сердце билось гулко и часто.
– Тогда ты должна понять, что я чувствую, когда думаю о том, что ты уедешь…
Я испугалась, куда могут завести его слова, что он скажет что-то, с чем я не справлюсь, коснется одной из запрещенных тем. Или самой главной.
– Очень вкусно! – показала я вилкой на блюдо, практически нетронутое.
Алекс изучающе смотрел на меня и вдруг потянулся к карману брюк, произнеся:
– Я знаю лишь один способ уговорить тебя остаться…
– Боже, нет! – я уронила приборы, ужасом уставившись на Алекса, который замер, держа руку под столом.
Словно в подтверждение моей тревоги, официант, едва заметно согнувшись, принес десерт – нежное облако из шоколада и малины – и оставил нас в каком-то волшебном коконе тишины и намеков.
Алекс поднял взгляд, окунувшись в глубину моих глаз, и в этот момент мне вдруг показалось, что время остановилось, и все вокруг стало казаться лишь фоном.
– Вика, – с нервным выдохом встал
– О, Господи, Боже… – перехватило дыхание, ладони стали влажными от волнения.
Алекс сделал то, что я так боялась – встал на одно колено передо мной и открыл коробочку со старинным кольцом.
Голова закружилась, внутри разгорелся вихрь чувств: радость, страх, восторг и неуверенность. Глаза расширились от удивления, а губы приоткрылись в немом вопросе.
– В-выходи за меня, в-веснушка, – он стал похож на того Алекса семилетней давности, который заикался от волнения перед камерами.
Каждый звук вокруг стал громким и резким – шепот гостей, треск свечей, даже стук сердца был оглушительным. Я не могла оторвать взгляд от его лица, полного надежды.
Я безумно этого хочу. Каждая клеточка моего тела кричала “да”, захлестывая волной неописуемого счастья. Но внутри шипел холодный страх – страх неизвестности, страх того, что может ждать впереди. Я боялась причинить ему боль, стать обузой, покинуть слишком рано. Я слишком хорошо знала, каково это – быть по ту сторону, когда уходят любимые люди.
Слезы заволокли мой взгляд, но я улыбалась сквозь них.
– Можно я… – с трудом проговорила я, глотая ком горьких слез, скатывающихся по щекам. – Можно мне время подумать?
– Нет, – он покачал головой, обхватив мою руку, – ты сама сказала, что у нас нет времени.
Я нервно, почти истерично усмехнулась, заметив, что весь ресторан следит за нами, что музыка звучит громче специально для нас. "А был ли он в офисе сегодня?" — мелькнула мысль, когда я огляделась и поняла, что все взгляды направлены на нас.
– Не то чтобы я тебя т-торопил, но у меня больное левое к-колено, – с улыбкой произнёс Алекс, заставив меня усмехнуться.
Я взяла его за руку, в которой он держал кольцо, и потянула к себе.
– Говорила же, ты стареешь, Винчестер, – нас обоих трясло, как в посттравматическом шоке, – иди ко мне, глупый дурачок!
Я поцеловала его, желая раствориться в этих поцелуях.
– Сперва скажи "да", – прошептал он сквозь поцелуи.
– Я кивну, чтобы все вокруг перестали смотреть и снимать, но ответа пока не дам…
С этими словами я несколько раз кивнула, улыбаясь, и весь ресторан взорвался аплодисментами, громкими и восторженными.
– Вполне сойдет за согласие! – Алекс взял мою руку и, пока я не опомнилась, надел мне на палец кольцо, чуть больше моего размера.
– Хэй, это называется принуждением! – у меня не было никакого настроения спорить, я плакала от переполнявших меня чувств к этому мужчине.
– Будешь рассказывать эту историю нашим приемным внукам.
Алекс поднялся и заключил меня в объятия, покрывая лицо поцелуями.