Последний дон
Шрифт:
Данте любил рассказывать Лоузи, как поначалу он выставляет себя беззаветным, чудаковатым дамским угодником, а все женщины для него – царицы, полновластно распоряжающиеся могуществом своей красоты. И какой царственный восторг испытывает он потом, загоняя их в угол и лишая возможности уклониться от нежелательной половой близости. Лоузи, относившийся к уловкам Данте немного свысока, рассказывал, что с самого начала ломает сопротивление дамочек своей экстраординарной мужественностью, а после унижает их.
Оба провозгласили, что ни за что не заставят женщину заниматься сексом, если она не отвечает на их ухаживания. Оба сошлись в том, что Афина Аквитана будет грандиозной наградой, если когда-нибудь предоставит им хотя бы крохотный шансик. Они вместе рыскали по лос-анджелесским клубам, подцепляя там женщин, чтобы после сравнить свои наблюдения и посмеяться над тщеславными бабенками, считавшими, что можно дойти до крайнего предела, а потом отказаться от финального акта. Порой протесты бывали чересчур страстными, и тогда Лоузи демонстрировал свой значок и говорил женщинам, что привлечет их за проституцию. Поскольку многие из них при случае не отказывались малость поднажиться за счет интимных отношений, угроза срабатывала.
Порой устраивали мальчишники, оркестрованные Данте. Лоузи, когда не рассказывал свои «черномазые» байки, то пытался изложить классификацию шлюх.
Первыми в списке шли отъявленные проститутки, протягивающие одну руку за деньгами, а второй хватающие тебя за член. Затем следовали шлюхи, которых влечет к тебе, они по-дружески трахаются с тобой, а утром, прежде чем ты удалишься, просят тебя выписать чек, чтобы помочь им оплатить квартиру.
Далее следуют шлюхи, любящие тебя, но любящие и других, завязывающие долговременные отношения, поддерживаемые ювелирными подарками к каждому празднику, в том числе и на День Труда. И, наконец, вольнонаемные – работающие от звонка до звонка секретарши, стюардессы, продавщицы из бутиков, приглашающие тебя после дорогого обеда зайти на чашечку кофе, а затем пытающиеся выставить тебя с голой задницей за порог, не побаловав даже рукоблудством. Вот как раз таких-то оба бонвивана и любили больше всего. Секс с ними был настолько увлекателен, напоен драмой, слезами и приглушенными мольбами о снисходительности и терпении, наделяющими процесс траханья куда большим смаком, чем любовь.
Однажды ночью, после обеда в ресторане «Ле Шинуа», Данте предложил прогуляться по бульвару. Присев на скамейку, они наблюдали за толпой. Мимо бесчисленной вереницей проплывали красивые молоденькие девушки на роликовых досках; преследующие их сутенеры всех мастей, всячески старающиеся улестить девушек; шлюхи, торгующие футболками, украшенными лозунгами, совершенно невразумительными для обоих повес; «хари-кришны» с чашами для сбора милостыни; группы бородатых певцов с гитарами; семейные группки с фотоаппаратами и видеокамерами и отражавшие все это многообразие черные воды Тихого океана, на чьих песчаных пляжах отдельные парочки барахтались под одеялами, якобы скрывавшими их блуд от посторонних глаз.
– Я могу посадить здесь всех до единого по тому или иному обвинению, – рассмеялся Лоузи. – Вот же зверинец хренов!
– Даже этих милых красоток на роликовых досках?
– Я просто упеку их за ношение кисок, как опасного оружия.
– Тут не так уж много черномазых, – заметил Данте.
Лоузи вытянулся на скамейке и проговорил, очень недурно имитируя южный акцент:
– По-моему, я шо-то не в меру наваливаюсь на моих черных братков. Как завсегда говорят либералы, это все с ихнего рабства.
Данте молча ждал ударной реплики.
Сцепив руки за головой, Лоузи откинул полу пиджака так, чтобы виднелась кобура, отпугивающая отчаянных хулиганов. Никто не обратил на это внимания. Окружающие, едва ступив на бульвар, узнавали в нем фараона.
– Рабство, – изрек Джим Лоузи, – деморализует. Они вели слишком легкую жизнь, сделавшую их чересчур зависимыми. Свобода дается чрезмерно тяжелой ценой. На плантациях о них заботились – трехразовое питание, бесплатное проживание, их одевали и обеспечивали им хорошее медицинское обслуживание, потому что они были ценной собственностью. Они не отвечали даже за собственных детей. Только вообрази: владельцы плантации трахали их дочерей и обеспечивали этим детям работу до конца их жизни. Разумеется, они работали, но они же всегда пели, значит, труд их был не так уж тяжел. Держу пари, что пять белых парней способны выполнить работу сотни ниггеров.
Данте подобные рассуждения забавляли. Неужто Лоузи говорит это всерьез? Впрочем, неважно, он выражает эмоциональную точку зрения, а не рациональную. Они вдыхали ароматы ночи, окружающий мир вселял в них приятное чувство уверенности. Эти люди никогда не представляли для них опасности. Затем Данте сказал:
– У меня есть для тебя по-настоящему важное предложение. Что тебя интересует прежде всего: гонорар или риск?
– Как всегда, деньги вперед, – осклабился Лоузи.
– Две сотни штук авансом. Год спустя должность главы службы безопасности отеля «Занаду» с зарплатой в пять раз выше нынешней. Накладные расходы за счет фирмы. Большой автомобиль, комната, стол и все киски, которых ты сможешь заглотить. Вся проверка подноготной отельных танцорок на тебе. Плюс те же гонорары, что и сейчас. Да еще тебе больше не придется идти на риск, выступая основным исполнителем.
– Предложение более чем соблазнительное, – согласился Лоузи. – Но кого-то надо застрелить. Это и есть риск?
– Для меня, – отрезал Данте. – Исполнителем буду я.
– А почему не я? У меня есть значок, легализующий мои действия.
– Потому что тебе не прожить после этого и полугода.
– А что мне-то делать? – осведомился Лоузи. – Щекотать твою задницу перышком?
Данте объяснил суть операции. Лоузи присвистнул, выражая восторг перед смелостью замысла.
– А почему Пиппи Де Лену?
– Потому что он вот-вот станет предателем.
Во взгляде Лоузи все еще светилось сомнение. Для него это будет первым случаем хладнокровного наемного убийства. Данте решил подлить масла в огонь.
– Помнишь то самоубийство Боза Сканнета? Этот удар нанес Кросс, не лично, а через субъекта по имени Лиа Вацци.
– А как он выглядит? – спросил Лоузи. Как только Данте описал Вацци, Лоузи понял, что именно этот человек сопровождал Сканнета, когда Джим остановил того в вестибюле отеля. – А где мне найти этого Вацци?
Данте задумался на добрую минуту. Стоит ли преступать единственный воистину святой закон Семьи? Закон дона. Но это поможет убрать Кросса с дороги, а после смерти Пиппи Кросса придется опасаться.
– Я никогда и никому не скажу, откуда я это узнал, – подсказал Лоузи.
Еще мгновение поразмыслив, Данте выложил:
– Вацци живет в принадлежащей моей семье охотничьей хижине в Сьерра-Неваде. Но не предпринимай ничего, пока мы не покончим с Пиппи.
– Разумеется, – отозвался Лоузи. И решил, что поступит, как сам пожелает. – Я получу свои две сотни штук авансом, верно?