Последний довод павших или лепестки жёлтой хризантемы на воде
Шрифт:
Сорок километров в час скорость небольшая, и высунувшись в люк рубки, майор с любопытством разглядывал проплывающую чужую жизнь, взбудораженную грохотом и лязгом бронированной техники. Несмотря на взорванные линии электрокоммуникаций, тут и там, а то и целыми районами вспыхивали огни. Мелькали фарами автомобили, мигалки полиции, иногда чертили свои изогнутые дорожки трассеры и бухали вспышками взрывы. Выползали ошарашенные жители близрасположенных домов — лязг и рокот десятков дизельных двигателей разбудил бы и мёртвого. Майор видел, что японские танки иногда фотографируют и снимают на маленькие аппаратики. Нередко эти попытки пресекались снующими вдоль колонны мобильными отрядами на трофейных автомобилях. Конфискованная техника было переоборудована наскоро и порой радикально — помимо установленных крупнокалиберных пулемётов в кузовах, у некоторых машин были срезаны крыши. Вероятно для лучшей визуальной мобильности.
В целом передовые мобильные группы умело отсекали любые попытки какого-либо автотранспорта влезть на дорогу. Нередко попадались сожжённые или потыканные пулями легковушки. В основном гражданские. Один раз майор видел, как из узкой улочки выскочил небольшой фургончик. Водитель, наверное, и сам опешил от вида прущей по центральному шоссе бронированной веренице. Ему бы не останавливаться, шмыгнуть в соседний проезд, но он, оторопев, остановился и тут же нарвался на три пулемётные очереди, превратившие фургон в дуршлаг.
Вскоре любопытство майора иссякло. Всё его внимание переключилось на приближающуюся цель. Там ухало, взметались огненные столбы, над клубящимися пожарами бесновались японские самолёты.
Техника съехала с шоссе, устремившись к растянутой ограде из колючей проволоки.
Возникший на американской базе переполох способствовал большим потерям среди личного состава. Слишком поздно до некоторых дошло, что необходимо было укрыться, вместо того чтобы метаться по территории под обстрелом. Выжили лишь те, кто находился в подземных бункерах, но и то, иногда снаряд пробивал бетонные перекрытия, взрывался внутри, убивая или калеча десятки людей зараз. Открыто стоящая техника получила повреждения или была полностью уничтожена. За первые полчаса каждый крейсер выпустил минимум по 80 снарядов, плюс бомбы авиации. Издалека казалось что вся база превратилась в дымящиеся руины.
Ревя и лязгая гусеницами, более двухсот танков и бронетранспортёров двинулись по шоссе от Лейкхерста в сторону вспышек и вздымающегося в небо дыма, начиная разворачиваться в широкий охватывающий фронт. По мере приближения к цели на танках и самоходках гасли фары, водители прикрывали люки, опасаясь ответного огня.
Капитаны кораблей получили команду прекратить огонь. В небе ещё появлялись уже редкие японские самолёты, стремительные на бреющем полёте и такие кажущиеся неторопливыми издалека. Из облаков и дыма вывалились растревоженными гневными хозяевами геликоптеры.
Экипажи танков обнаружили противника и открыли огонь. В ответ тоже прилетело, и несколько машин вспыхнули. Бронетранспортёры отставали, пропуская вперёд броню, на землю прыгали солдаты, бежали вслед за танками.
Самоходка Суганами миновала бронетранспортёр с копошащимися у флотской зенитной установки солдатами. Механик-водитель аккуратно объезжал препятствия и редкие от недолёта снарядов воронки. Стало ещё светлее, несмотря на обильный дым от пожаров. Свою лепту в плохую видимость вносили идущие впереди танки, за которыми стояло не столько взвесь взбитой пыли, сколько гари от выхлопов.
Лязг гусениц заглушал большинство звуков, но судя по вспышкам, в их сторону уже постреливали из автоматического оружия, послышались первые шлепки пуль о броню, но скорее залётные — первыми в мясорубку боя встревали танки.
Прижавшись к смотровой щели, майор пристально разглядывал разрушенные постройки. Движение в арьергарде позволяло оценивать раскручивающийся бой как бы со стороны и даже прислушаться к своему восприятию окружающего.
До этого было только любопытство. Любопытство осталось, но абсолютно не было страха. И не из-за прикрывающей его брони — легко подбитые и живо пылающие „Чи-ха“ не давали ощущения неуязвимости. Не было ненависти, не к кому — противник оставался безликим. Не было даже решимости и возбуждения. Спокойствие и желание сделать всё как надо.
Два танка впереди по правому флангу вдруг вспыхнули, разметав куски брони. Вспышки быстро опали и Суганами с неприятием увидел свёрнутую, почти оторванную башню одной из машин. То что сразу не уловило периферийное зрение, дорисовали два дымных следа, теряющихся в дыму. Там же слабозаметно обозначился геликоптер. Рассекая лопастями горы клубящейся гари, придавая им новые причудливые формы, винтокрылая машина выдала себя очередными вспышками пущенных ракет.
В ответ небо незамедлительно прочертили с десяток трассеров скорострелок — из-за спины, косо вверх. Майор видел затухающие огненные шарики, теряющиеся в дыму. Расчёты на бронетранспортёрах патронов не жалели, но мазали. Пилот вертолёта вместо того что бы отвалить, где наверняка бы нарвался, бросил машину вперёд. Низко мелькнуло брюхо летающей машины, в рубку самоходки прорвался свист турбин и так же быстро затих.
Впереди идущие танки продолжали движение прямо и не маневрируя, подминая уже разрушенные, похожие на картонные постройки и легковые автомобили.
Самоходка Суганами быстро их нагоняла. Майор видел, как рядом, совсем близко вспыхивали почти бездымные взрывы от попаданий гранатомётов или подствольников пехоты противника, звякая шрапнелью по броне, убивая бегущих за техникой японских солдат. Порой машину встряхивало, порой ощутимо, но осколочные гранаты не могли пробить броню.
Потери несла пехота — пошла отдача, и ответный огонь постепенно стал нарастать. Японских солдат стали отсекать от техники.
Наконец майор увидел пехотинцев противника. Их как дичь подняли из закрытого массетью капонира снова ударившие зенитки бронетранспортёров. В этот раз расчёты опустили стволы и шрапнельным шквалом прошлись по оказавшимся совершено ненадёжным позициям янки.
Те (уцелевшие) бежали назад, падая под градом пуль и снарядов, ища любые укрытия, в панике нарываясь на новые свинцовые пилюли.
Один из „Чи-ха“, выйдя из небольшой низины на пригорок вдруг вздрогнул, получив в корпус мгновенный белый штрих, а через секунду снаряд взорвался внутри, яростно вырываясь из люков и образовавшихся трещин.
— Цель! Предположительно слева на пятнадцать градусов! — Прокричал майор в переговорное устройство. В дыму он ни как не мог рассмотреть противника.
Ещё один танк слева получил попадание и загорелся в двигателе.
Наконец, справа майор разглядел вспышку выстрела. Противник бил в узком открытом секторе, закрывшись от танков почти не пострадавшим жилым корпусом.
Снова вспыхнул ещё один танк, чадно горя соляркой.
Остальные, выбросив дым выхлопа, рванули вперёд (других направлений японцы не знали), пытаясь уйти из-под обстрела. Ещё один „Чи-ха“ встал — от близкого взрыва сорвало гусеницу, экипаж палил из пушки и пулемётов в дым, но технику не покидал.