Последний экзамен колдуна

Корбин Макс

Я переписал формулу, разделив ее на две равные части, по сути — два разных заклинания, одно из которых звук усиливало, а второе гасило. Ведь может так статься, что и мне глушитель понадобится. Решено, этот вариант мне нравится.

Оставшуюся часть ночи я провел в подвале, вываривая мазь и работая с гравировочной машинкой. Пришлось принять зелье концентрации, чтобы не запороть амулеты, но к утру работу я закончил. Большой христопаз вставил в медный медальон и повесил на шею — это будет сигналка. Крохотный аметист приварил к пистолету перед спусковой скобой. Вместе с цепочками рунной гравировки он выглядел скорее украшением, нежели функциональной частью. Основной запас

мази отправился в небольшую жестяную коробочку, а разовую порцию я поместил в перстень с тайным отсеком. За защиту теперь отвечал широкий кожаный браслет с кармашками и выжженными на нем рунами, но камешки для него еще только предстояло добыть, да и проверить амуницию следовало. Вот только если я прав — дядя приставил к дому слежку, и вместо того, чтобы переться к Древним камням или пойти провожать Эвана, я завалился спать.

Разбудил меня Логан далеко за полдень.

— Ты что реально дрых все это время? Наши уже волноваться начали.

— Наши, это Брайс? — спросил я прямо.

— Ты не веришь, что я мог по своему желанию прийти?

— Думаю, твое желание совпало с чьим-то еще.

— А может и совпало. Дункан, мы о тебе переживаем!

— Не стоит, брат, я в норме.

— Раз не стоит, тогда пошли к нам. Мать черничный пирог испекла.

— Сразу надо было говорить!

Тетины пироги — это нечто, да и попрощаться надо. Хотя прямо этого делать я и не собирался. Не думаю, что тетя Мери в курсе планов дяди Брайса. Не будем их ссорить.

Из-за пирогов бежать к Древним камням было поздно, и я выпросил три заряженных корунда у дяди Гордона. Он как раз готовил партию на продажу. После возвращения домой, вскрыл сейф и обнаружил горсть явно дорогих магических побрякушек, папку бумаг с документами, но разбираться с ними времени не оставалось. Больше меня интересовали деньги: три тысячи фунтов бумажными купюрами, тысяча золотом и пять сотен серебром. Состояние, на которое рачительный селянин мог всю жизнь прожить, но я не крестьянин и траты предвидел огромные. Металла взял по пару монет, его хоть и брали охотней, но это лишний вес. Купюры выгреб все, вспомнил разговор с дядей о том, что город не моя стихия, вспомнил как полностью лишился денег и часов на цепочке в толпе на ярмарке, и начал наскоро пришивать уродливые тайные карманы на футболку. Вернее, даже не карманы, я брал кусок ткани от другой футболки и намертво вшивал под него десяток купюр. Чтобы незаметно рассовать все купюры пришлось пришить восемь карманов.

Самый большой походный чемодан я забил старыми шмотками, прибавив пару обычных булыжников для весу. А вот к сборам рюкзака подошел ответственней. Во-первых, выбрал самый большой — походный, небольшой саквояж и походную сумку с ремнем через плечо. В сумку я упаковал пару коробок с патронами, набор для ухода за пистолетом, зелий на все случаи жизни, десяток заряженных камней из запасников и сложный жетон с камнями эфира и тумана. Дед закончил его в последние дни своей жизни, и мы даже успели его испытать. Формула жетона гасила мою метку. За пять минут та снова наливалась силой за счет жизненной силы, так что часто повторять этот трюк было чревато, но вещь без сомнения была полезной.

В саквояж я сложил один из комплектов походной одежды. Достаточно прочной, удобной и в то же время дорогой, чтобы не вызывала лишних вопросов при поездке в поезде. К одежде добавил любимые сапоги, и невесть откуда взявшийся в дедовом шкафу картуз-восьмиклинку. Саквояж с сумкой отправились в рюкзак, а пустоты я забил все той же старой одеждой, для придания округлой формы.

Сверив часы, и выпив на дорожку чаю, я вызвал к дому кэб, а сам начал одевать свой самый дорогой костюм. На границе квартала таксиста остановят и спросят о цели визита. Это и будет первой проверкой. Если Брайс действительно собирается убрать меня из Авока — машину пропустят.

В дверь позвонили через десять минут. Брайс.

— Привет дядя, — сказал я, открыв дверь. Черный кэб стоял на улице за его спиной, но усатый таксист курил и вроде никуда не спешил.

Брайс оценил мой вид.

— Можно войти? — спросил он. — Или так на пороге и будем говорить?

— Меня кэб ждет.

— Его ожидание оплачено, — сказал дядя.

Я посторонился, пропуская дядю в гостиную. Его оценивающий взгляд прошелся по рюкзаку и чемодану. Дед бы сразу заподозрил неладное, но дед сам меня воспитал, а дядя не нашел подвоха ни в одежде, ни в размере багажа.

— Куда собрался? — спросил Брайс.

— Да вот думаю к морю съездить. В Драмоке говорят сейчас красиво.

Брайс замер с каменным лицом и медленно кивнул.

— А как же твои медитации? Не жаль занятия прерывать?

— Я же не навсегда. Через месяц-другой вернусь.

— Дункан, ты уверен, что правильно разобрался в ситуации?

— Ты будешь удивлен, — сказал я, не удержавшись от колкости.

Брайс досадливо поморщился. Эта эмоция выглядела донельзя искренней.

— Поверь! — в сердцах сказал дядя, и я впервые усомнился в решении. — Лучше тебе остаться.

Нет, я по-прежнему не понимаю, что происходит, но сейчас кажется меня не из города убирают, а по ложному следу направили.

— Не думаю, — покачал я головой.

Брайс тяжело вздохнул и протянул мне золотой перстень-печатку с дубовым листом и скрещенными клинками за ним.

— Держи, лорд Локслин.

— Э-э-э, — только и смог выдавить я, но дядя и не собирался останавливаться.

— А вот бумаги-подтверждение, и новый паспорт с отметкой.

Дядя меня крупно прикрыл. Одно дело обычный джентльмен, с ними даже констебли не церемонятся, но барон… попахивает неприятностями для слишком ретивых служак.

— У тебя будут проблемы, — сказал я.

— Это еще почему? Титул принадлежит графской семье.

— Но его должен носить твой правнук!

— Это мне решать, да и Берк пока не сподобился.

— Спасибо, дядь, — я поддался порыву и обнял Брайса. Все-таки семья обо мне заботится.

— Может останешься? — спросил он, забросив последний камешек на удачу.

— Не могу, — ответил я.

— Ну, тогда с Богом, пошли, провожу. — сдался дядя.

Он считал, что по-прежнему контролирует ситуацию. Даже билет на вокзале я покупал под его чутким наблюдением. Не знаю, было ли спланировано место моей посадки заранее, сосед у меня был один — тощий мужчина лет сорока с пышными усами. Возле него амулет с христопазом словно иголками покрылся. Я подавил желание использовать мазь. Мы пока по вагону шли, он трижды так делал. Кроме того, большинству колдунов и перевертышей не нужно было видеть меня, чтобы чувствовать метку охотника. Впрочем, попутчик в мои планы не входил.

С первым гудком паровоза мы с дядей обнялись в последний раз. Он покинул вагон, дождался пока поезд двинется и помахал мне ручкой с перрона.

— Ну что, молодой человек, будем знакомится? — спросил сосед.

— Дункан Кинкейд, — сказал я. — Простите, уважаемый, но у меня в этом поезде друг должен ехать, я пойду его искать.

— А почему сразу к нему не сел? Фред О’Шоннеси, — представился он.

— Дядя нашего знакомства не одобряет. Еще раз простите.

— Уж не женского ли пола ваш друг? — подмигнул сосед.