Последний фаворит (Екатерина II и Зубов)
Шрифт:
– Я вам скажу, ваше высочество: уезжая, мы не думали, чтобы все так благополучно и скоро устроилось, – глядя скорее на девушку, словно ее желая успокоить, заговорил король. – Дворец мой совсем в запущенном виде, не отделан, чтобы принять мою прелестную, милую королеву, как подобает… Как я хотел!
– Пустое! Совершенные пустяки, мосье Густав! Двор собрать не долго, особенно ради такого события. А дворец? Спросите вашу невесту… Если кто любит кого, тот не обращает внимания на отделку покоев… Не правда ли, малютка? Видите, как радостно
– Со мной? Теперь? – вдруг с блеском в глазах, охваченный каким-то новым порывом, переспросил король. И сейчас же снова потемнел. – Это невозможно. Осенью море так опасно.
Мать замолчала, не находя возражений. И среди наступившей в этом уголке тишины робким звенящим звуком пронеслись слова, как будто против воли слетевшие с розовых детских губ княжны:
– С вами мне ничего не страшно.
Король протянул руку, взял холодные пальцы невесты, слился взором с ее расширенными, потемнелыми, испуганными и счастливыми глазами.
Казалось, сейчас она глядит в самую душу юноши, читает там самые тайные его мысли. И эта робкая, звенящая мольба, этот полувздох, полупросьба были последней попыткой отстоять свое счастье, побороть то неминучее, злое, грозящее впереди, отчего бледным и сумрачным стало теперь лицо юноши.
Мать чувствовала, что происходит нечто особенное. Но ее уравновешенная, спокойная германская натура не могла уловить тонких изгибов этих юных, но уже надломленных чем-то душ.
И, видя только колебания юноши, она снова заговорила:
– Доверьтесь мне, мосье Густав. Я женщина, но я мать! Хотите, чтобы я поговорила с императрицей? И все будет улажено. Если есть возражения со стороны вашего дяди, она сумеет устранить их…
– О, да, прошу вас, – слишком поспешно, как-то деланно, с показной радостью и оживлением согласился король. – Правда, поговорите с императрицей. Она так умна. Как решит, так пусть и будет… И если это случится, я буду очень рад… Я так буду рад! – снова с искренним порывом повторил он. – А вы, Александрина?
– О, сир!..
– Ну, вопрос кончен. Я должна вас на минуту оставить, дети. Пора ужинать. Великий князь не переносит, если опаздывают звать к столу. Я сейчас… Идем, Лена.
Младшая княжна поднялась и пошла за матерью.
– Так вы не боитесь ничего со мною, Александрина? Правда?
– Правда, сир…
– А если бы пришлось умереть, утонуть в море…
– Вам утонуть?.. Помилуй Боже!..
– Нет, вам со мной… Нам вместе…
– Вместе?! Ну, что же… Значит, так велел Бог.
– А вы очень верите в него?
– Да. Меня так учили. Он добрый… Он дает нам столько радостей… – Девушка поглядела прямо в глаза жениху.
– И столько горя, Александрина!.. Конечно, вы дитя… Вы
– О, да!
– Значит, мы будем жить мирно, хорошо?.. И вы будете слушать меня, что бы я вам ни сказал?
– О, да. Генеральша и мама мне говорили, что жена во всем должна исполнять волю мужа. Так велел Господь…
– А ваше сердце что вам говорит, Александрина?
– Я буду слушать вас, – тихо ответила девушка.
– Что бы я ни сказал?! – взяв руку девушки, спросил настойчивый король.
– Да. Бабушка мне говорила, что вы благородный, добрый… И никогда не потребуете от меня чего-нибудь такого, в чем я должна была бы вам отказать…
– Ах, бабушка это говорила? Она очень умная, ваша бабушка. А… что еще она говорила вам? Не можете ли поделиться со мной?..
– Больше о вере… Говорила, что я должна строго держаться нашей, греческой веры. Что Бог не любит, если изменяют без причины родную веру. Что наш народ очень ревнив к своей религии и следит, как мы, как сама императрица относимся к вере. И если я переменила бы веру, в народе будут говорить, что царская семья остыла к религии. Это будет опасно для трона… И много еще говорила мне…
– Она очень умна, ваша бабушка. Но все-таки вы даете мне слово, что будете слушать своего мужа и короля, когда нас повенчают? Да, Александрина?
– Даю! – протягивая свою тонкую руку, ответила княжна. – Да разве может быть иначе? Вот мама… Иногда папа бывает болен, раздражителен. А она только и думает, как бы исполнить все, что он желает… А я… для вас…
– Верю. Ну, хорошо. В добрый час. Завтра наше обрученье. А там… Посмотрим, что скажет завтрашний день… Но идемте. Зовут ужинать… Мама… Ее величество кивает нам… Идемте…
И нежно, бережно, как больную, повел к столу король свою невесту.
За столом был весел, шутлив, как никогда. Ласково говорил с княжной, не стесняясь ни присутствия Павла, ни всех окружающих.
Радостная, счастливая ушла спать после вечера княжна. Еще никогда не была она так довольна.
А ночью вдруг ей приснился тяжелый, страшный сон. Она проснулась вся в слезах, тряслась и плакала, сидя на постели… И никак не могла вспомнить, что ей снилось сейчас. Какой ужас вызвал эту дрожь, эти слезы?
Обручение назначено было в семь часов. Но задолго до этого начался усиленный съезд к разным подъездам Зимнего дворца.
В тяжелой, запыленной дорожной карете примчался новгородский митрополит, сделавший в течение суток двести верст до столицы.
Приехала вся семья Павла с невестой, с ним самим во главе. Министры, послы, ближайшие сановники собирались понемногу к малому подъезду.
Но подъезжала и большая публика, приглашенная на бал, который после обручения был назначен в тронной зале.