Последний глоток сказки: жизнь. Часть I и Последний глоток сказки: смерть. Часть II
Шрифт:
Валентина вскочила, непроизвольно схватившись за живот, и граф уставился на ее руки.
— Найди отца для ребенка. Это не составит для тебя большого труда. И возвращайся к нам, когда настанет время родить…
Она стиснула руки, почти молитвенно!
— Вы же не верите в поверья… В мак… Вы же…
Это случилось за три дня до пресловутого сугроба. Дору попросил явиться в склеп с чем-нибудь сладким, и она купила в городе то, что действительно любила: булочку с маком. И когда юный граф открыл крышку,
— ААА! — завизжал тогда Дору, вжимаясь в дно своей постели, и в глазах его застыл неподдельный ужас.
— Ты злишься?! Да ладно… Встанешь и отряхнешься…
— Дура! Я встать не смогу, ты меня маком засыпала.
— Почему не сможешь? Ничем я тебя не засыпала!
— Засыпала, еще как! Быстро выковыривай весь мак из гроба!
— Дору, хватит дурить!
Это уже проснулся хозяин замка, а она даже не заметила, когда открылся соседний гроб.
— Papa, я встать не могу, — простонал юный граф. — Она засыпала меня маком.
— Я всего-лишь случайно смахнула крошки, — пискнула Валентина уже с лестницы.
Граф на мгновение остановил на ней хмурый взгляд. Вернее, на булке, которую она уже всю измяла до несъедобного состояния.
— Так в чем твоя проблема, мой мальчик? Встань и отряхнись, как тебе посоветовала невеста.
— Как же я могу встать, pap'a? Мы не можем подняться из гроба, если нас засыпать маком, разве не так говорят люди?!
— Люди много чего говорят о предметах, в которых совершенно не разбираются. Это всего лишь поверье.
Граф, тяжело вздохнув, схватил сына за руку и выдернул из гроба. Через секунду Дору уже стоял подле отца отряхнувшийся и ошарашенный, растеряв все нажитые им годы — совсем как мальчишка, которому только что сообщили, что Деда Мороза даже в лице Святого Николая не существует.
— Но как же тогда рыболовная сеть, которой вы меня закрыли, когда я набросился на прислугу… Я ведь действительно смог выбраться только, когда развязал последний узел.
— Я от всего своего мертвого сердца благодарен людям за из поверья о вампирах… — граф вдруг хищно посмотрел в сторону живой, хотя уже полуживой, девушки. — Кстати, ты знаешь, из какого языка пришло слово "вампир"?
— Венгерского? — предположила озадаченная невеста вампира.
— Сербского, — ответил граф. — Оно обозначает мертвых, встающих из могилы и пьющих кровь живых, чтобы продлить свое существование. Так что посторонись. Я хочу сейчас уйти голодным, чтобы встретиться с тобой уже сытым.
Граф в один прыжок взлетел по ступеням во внутренний двор. Валентина еле успела увернуться от взмаха полы распахнутого халата.
— Хорошо же мы разозлили твоего отца…
Дору прикусил губу:
— Напротив, повеселили.
— Завидую его чувству юмора…
Может и сейчас он шутит? Про внука, которого она должна ему родить.
Граф продолжал смотреть на ее живот. Потом резко нагнулся и поднял с пола книгу. Видимо, он отложил ее, когда Валентина только вошла в гостиную. Сейчас он протянул ее девушке раскрытой на середине — там на старинной иллюстрации обнаженный юноша совершал невообразимый акробатический трюк — сворачивался в позу эмбриона.
— Почему-то они не решались в те годы изображать младенцев в матке матери. Не спрашивай меня, почему. Я не настолько стар…
Валентина с превеликой осторожностью закрыла старую книгу и положила на стол, предварительно забрав с него распятие, которое приложила к трясущейся груди.
— Я не могу поверить в то, что это правда… — пролепетала она.
— Но мой сын сейчас перебирает соль. Серджиу!
Горбун вырос возле камина точно из-под земли.
— Дай Валентине мешочек с солью.
Она взяла его и сжала в кулаке.
— Рассыпь его передо мной и ты увидишь, что я никак не отреагирую на соль.
— А если нет? — она сжала соль еще сильнее, чем распятие.
— Тогда ты увидишь меня перед собой на коленях. Разве будет не забавно? — вампир даже наклонил голову на бок.
— Не нахожу здесь ничего забавного, — она протянула соль обратно горбуну. — Я поверю вам на слово, граф.
Но горбун не забрал мешочек, пока хозяин не кивнул, давая добро.
— Валентина…
— Нет! — она закрыла лицо руками. — Я не сделаю этого! Я останусь верной Дору…
— Валентина, посмотри на меня…
Будто какая-то сила заставила ее убрать от лица и руки, и распятие.
— Когда ты станешь мертвой, ты сможешь лечь в постель с моим сыном. Но это не принесет тебе радости, ибо чрево твое навечно останется пустым…
— И что?
— А то, что ты обрекаешь себя на бесплодие, вот что!
Он вскочил, но шага к ней не сделал.
— Я хотел сказать тебе еще вчера — уходи, беги отсюда, живи, как должно жить… Найди достойного мужчину и роди ему ребенка. Оставь мертвых мертвым.
— Я люблю вашего сына, — шептала она, как заговор от безумия, охватившего Александра Заполье.
— Чтобы полюбить, между двумя людьми должен пройти Ангел… А между тобой и моим сыном способна пробежать лишь черная кошка! Уходи! Уходи, Валентина, и никогда не возвращайся сюда. Вон!
Он уже орал, и она, задрав рубашку до колен, полетела к лестнице. Распятие било по бедру, но боль отдавалась в сердце. Когда Валентина влетела в башню, Дору по- прежнему ползал по полу. Она метнулась к шкафу. Там, в куртке должны лежать ключи от Ситроена. Но их не было. Они не нашлись и в кармане джинсов, в которых она полетела в сугроб. Столик тоже пуст, под кроватью один лишь сундук и больше ничего…