Последний грех
Шрифт:
Кого под бойцами подразумевал Самолкин — никто не уточнил. Но сдержанный смех Хозяина дал понять — шутка удалась.
— Ладно. Уболтал, черт языкастый. Забирай. Но только ради тебя!
Выборы в этот раз были совсем некстати. Слава Богу, не депутатские, выбирали губернатора. Но через два года намечались выборы в Госдуму и, вот тогда дружба с губернатором оказалась бы весьма кстати. Потому ехать пришлось. Да и Василий — помощник Альберта по пиару непрерывно твердил о важности поездок в провинцию: «Народу о себе напоминать надо. Пусть знают, что вы про них не забыли, бьетесь там, в Думе, страдаете
Альберт хоть и не хотел, но не поехать не мог: собрав волю в кулак, оставил теплый кабинет и потащил изнеженную задницу в тмутараканский избирательный округ.
Предвыборная кутерьма ухватила прямо в аэропорту. С самолета Альберт и компания сразу поехали в администрацию, губернатор ждал их. Там все и решили, как всегда — просто и быстро: «Ты — мне, я — тебе». Дальнейший маршрут расписывал уже Василий: поездки, митинги, выступления. В перерывах — банкеты, сауны, охотничья вылазка.
Но уже через день, Альберт понял — вояж будет не из легких. Как глубинный насос он извлекал из тела энергию и высасывал душевные силы. Альберт вздыхал: «Сделали бы они проще — распределяли бы все на аукционах. Вот при Людовике продавали же места при дворе. И ездить никуда не надо».
Впрочем, молодой пиарщик тут же тормозил полет фантазии.
— Боюсь, Альберт Борисович, тогда бы вам ничего не светило. Парламент принадлежал бы трем людям — Мише Хэ, Боре Бэ и Роме А. К ним бы пришлось на поклон….
— Не согласен, я…. Хотя, почему нет?! Я, ведь, как ты выражаешься, с Борей Бэ на короткой ноге когда-то был. Так что, думаю, договорились бы.
— С ним много кто на короткой ноге был. Если бы он всех там держал, нога бы отвалилась. Так что, Альберт Борисович, и не мечтайте. Лучше собирайтесь. У нас в пять выступление на шарикоподшипниковом.
— Где это?!
— Название вам ничего не скажет. Восемьдесят километров отсюда, убогое поселение в сто тысяч душ.
— Ну, ты скажешь, тоже. Сто тысяч, это ж — целый город.
— Хе-хе, город. Индейцы в резервации и те живут лучше.
— Ладно, ты наш народ не обижай. Лучше скажи, что сегодня говорить?
— Как всегда — веду неравный бой с кремлевскими вампирами за благо трудового народа. Да и вот еще что! Наша фишка там — капитальный ремонт центрального проспекта.
— Ты ж говоришь, это — дыра.
— В каждой дыре есть своя лыжня, именуемая проспектом Ленина. Они его с советских времен пытаются обустроить, только денег все не хватает. А вы пообещайте, что выбьете из Кремля средства и сразу на благоустройство проспекта.
— Вась, подожди — какой к черту проспект? Ты ж вроде говорил, мы везде газ обещать будем?!
— Газ, Альберт Борисович, уже заняли!
— Кто?! — Альберт выпучил глаза. — Тут еще кто-то есть?!
— Есть, — Вася отвел взгляд.
— Ты меня удивляешь. И кто же?
— Да…. местный умник. Из активистов. Хочет на следующих выборах в Думу пробиться. На голом энтузиазизме и красном знамени, — Вася едко захихикал. Но Альберту было не до смеха. Прервав смешки, пиарщик собрался. — Да вы не волнуйтесь. Я уже на него компромат накропал.
— Какой?
— Десять лет назад он в райкоме комсомола работал. А мы тут документик отыскали, якобы, подписанный им в 84-м, о сносе церковного храма — памятника зодчества 19 века.
— Чего, на самом деле снес?
— Да кто бы ему дал?! Это ж уровень секретаря горкома, и не комсомольского, а партийного. Конечно, потом разберутся, что не тот секретарь. Но пятно останется. Слух пойдет, что да как — в общем, народу только повод дай, остальное они уж сами навыдумывают.
— Вася! — Альберт улыбнулся. — Ну, у тебя и башка.
— Работаем, Альберт Борисович. — Пиарщик смущенно опустил глаза. — Работаем. Вы, главное, сегодня о тезисах не забудьте и так поинициативнее, побойчее. Оппозиционера из себя рьяного стройте. Народ у нас сейчас президента не очень, на этом и вылезем.
— Ладно, не учи ученого. Про президента я и сам могу.
Самолкинское выступление пошло на ура. Альберт и сам чувствовал, как ухватить народ за живое, а с Васиными раскладами и вовсе был, как ураган. Многое из его речи было содрано из программы коммунистов, кое-что Альберт придумал сам, но ключевые моменты, конечно же, он — Вася.
Поначалу народ столичного гостя слушал так себе. Все ждали, когда тот кончит, и начнут раздавать подарки: обещанные пол-литра дрянной водки или килограмм сахара. Тем и заманили. Иначе, в зале ДК не было бы ни души. А так — люди ерзали в креслах, вязали носки, кто-то спал после ночной смены, но все сидели. Упомянув про тяжелое для страны время, Альберт перешел к рассказу о неравном бое с кремлевской мафией. Народ понемногу стал просыпаться. Заметив оживление, Самолкин добавил угля: «Да меня за это едва в Лефортово не отправили!» Люди, отложив спицы и газеты, стали слушать. Когда же со сцены брызнули тирады обличений и, трое, специально нанятых Васей, хлопальщиков истерично застучали ладошами, зал ожил. Несмело, но с каждой секундой все энергичней и энергичней, люди вливались в хлопки и, через минуту Альберт уже тонул в громких овациях. Избирательные технологии работали. И, что самое главное, заставляли думать, что оратор и есть, тот самый — наш человек. Умный, честный, принципиальный! И раз его так горячо приветствует народ, значит, так оно и есть. Куда уж до него этому коммуняке, разрушившему церковь, а теперь вот еще и газ обещавший?! Знаем, видели! Поэтому, если и голосовать, то только за него — Альберта Самолкина. Ну и губернатора, которого он упомянул. Эти уж точно не подведут.
Кто с водкой, а кто с сахаром, люди уходили из ДК довольные и воодушевленные. Седая старушка, едва переставляя ноги, прижимала килограмм белого счастья и пытливо спрашивала у организаторов: «Где еще будет выступать Альберт Борисович?!». Те не знали, но обнадежили — на выборах голос за Самолкинского губернатора будет весить уже не один, а два килограмма сладкого порошка. «Хочешь-не хочешь, — кумекала старушка, — а идти придется».
Альберт зашел за кулисы и вытер лоб платком.
— Твою мать, как я их?! А?
— Цицерон отдыхает. — Вася довольно улыбался.
— А я что говорил?!
— Да…., — Помощник понятливо развел руками. — Ну что, Альберт Борисович, теперь в гостиницу? Отдохнете немного, а вечером — ресторан и культурная программа.
— Да, надо отдохнуть а то, что-то вымотался я.
— Но расслабляться нельзя. Завтра снова в бой, колхоз Клары Цеткин.
— Куда?! — Самолкин скривился. — Слушай, Вась, может, ты за меня к этой Кларе? Они все равно меня в лицо не знают, а мозг пудрить ты лучше меня умеешь. А то мне эти рожи рабоче-крестьянские уже вот где?! — Альберт резанул по горлу ладонью.