Последний хранитель
Шрифт:
Я упал мордой на стол и закашлялся. Получилось весьма натурально. Нет, как все-таки здорово, что мне сегодня приснился такой замечательный сон! Подводники, стеная и ахая, засуетились вокруг меня. Больше всех сокрушался Стас. И тоже очень правдоподобно. — Да что ж это ты? Да я, если б знал… — Совсем охренели! — сказал Сергей Павлович. — Без закуски в таком количестве?! Сейчас позвоню повару… Стасу стало не до меня. Пока он оправдывался, я замедлил свое время. Если глянуть со стороны, жесты мои стали долгими, неуверенными, а речь — медленной и тягучей. Ну, совсем как у нашего капитана, которого окончательно развезло. Всему свое время, и время всякой вещи под небом, — гласит Библия. Цитируя эту истину, мы не задумывается о ее космической сути. Явленный мир однороден. Он состоит из одних и тех же веществ и живет по единым законам на всем своем протяжении. Только время стоит выше всех прочих сил материальной природы. Ибо оно первопричина творения, Это самая могущественная, самая тонкая и самая своенравная из действующих на нас сил. Все, начиная с Солнца и кончая мельчайшей частичкой атома, находятся под воздействием колеса вечного времени, имеет фиксированный период обращения
Лишь только Стас повторил попытку, я начал прокручивать в голове стандартный набор чаяний и надежд среднестатистического рыбака-колхозника, большого любителя «этого дела», который даже свою зарплату пересчитывает на поллитры. Гонял свои мысли по кругу, отчаянно завидуя героям-подводникам: Вот это я понимаю, мужики перестроились! Пробили-таки брешь в талонной системе, затарились спиртом. Теперь полноценный отпуск им обеспечен. Будет что поставить на стол. Хорошо в этом плане воякам, не то, что у нас. Так и будем вместе со всей страной прозябать в виноводочных очередях. Напоследок, я обозначил тайную мысль: урвать у своих собутыльников пол литра чистого спирта для своего друга Вовки Орлова. Стас все больше скучнел. Его интерес к моему интеллекту падал с каждой секундой. В конце концов, он оставил меня в покое. Его биолокатор зашарил по непричесанным мыслям нашего капитана. Что-то там в голове у мастера стронулось и он, к моему удивлению, почти протрезвел. — Ну, хрен моржовый! — зарычал Сергей Павлович, хватаясь за телефон. — За смертью его посылать! Да что б ты всю жизнь «что-то не то ел»! И тут, словно по волшебству, в каюте раскрылась дверь, и на пороге нарисовалась продувная рожа Вальки Моржа. В руках у него была огромная сковородка с жареным мясом, подмышкой — полбулки хлеба. Море любит сильных, а сильные любят пожрать. В друзьях у хорошего повара ходит обычно весь экипаж. У нашего — половина конторы. Валька — личность. И этим все сказано. Он шикарно готовит. Все у него получается весело, ловко, играючи. А еще он слывет непререкаемым авторитетом по части слабого пола. В кромешной тьме, по мелькнувшей у поворота женской корме он может выдать полную сексуальную характеристику ее очаровательной обладательницы. Рассказы о Валькиных похождениях на амурном фронте расходятся наряду с анекдотами. А все потому, что сам он — незаурядный рассказчик. Знаменитый одесский прононс, искрометное чувство юмора, умение посмеяться, прежде всего, над собой плюс исполнительское мастерство. В общем, кто не слышал в натуре повара Ковшикова — тот не валялся в покат. А что касается клички — так Валька не исключение. Моржами у нас называют всех одесситов. Это производное от «морда жидовская». Появление сковородки произвело фурор. Ее водрузили в центр стола, на почетное место и только потом заметили, что я преспокойно сплю.
Повару за труды налили сто грамм, дали с собой бутылку разведенного спирта, который за нашим столом не пользовался популярностью, и Валька откланялся.
Разговор набирал обороты. Игорь с Никитой уже перебивали друг друга. Только Стас недоумевал. Кажется, он забрался в тупик и основательно там запутался. Утвердился во мнении, что имеет место «ошибка объекта», что я не тот человек, на которого ему указали. — У вас что, все пароходы с одним радистом работают? — спросил он, на всякий случай. — Дармоедов не держим, — самодовольно сказал капитан. — На подлодке их полный набор, целых четыре штуки. Развели, понимаешь… Я, внутренне, усмехнулся. Пусть человек думает, что он вооружен лучше меня. — И повар у нас один управляется, без всяких помощников, — развил свою мысль Сергей Павлович и вдруг засмеялся. — Особенно с бабами на берегу. — Это мы все мастаки! — отпарировал Стас. — Ан, нет! — возразил капитан. Он дирижировал вилкой с нанизанным на нее аппетитным кусочком мяса, да так, что горячие капельки жира обрызгали мою руку. Я заворчал, откинулся на спинку широкого капитанского кресла и захрапел. Получилось очень удачно. Теперь можно было не только прослушивать мысли своих собутыльников, но и посматривать из-под ресниц за всем, что творится в каюте.Наконец-то нашлась благодатная тема. Проняло даже доселе молчавшего Игоря: — Ну, если ваш повар какой-нибудь монстр, что вешает на чудильник чайник с водой, и пять километров туда-сюда, тут я, конечно, пас. Во всех остальных случаях, любой нормальный мужик мог бы поспорить.
Гости заржали. Нехорошо, как-то, заржали. Я внутренне встрепенулся, и вовремя. Пока Сергей Павлович что-то там распитюкивал, Стас потянулся за сигаретой, потом подмигнул Никите, чуть заметно наморщил нос и указал глазами сначала на меня, потом на мою недопитую кружку. Давая ему прикурить, старлей уронил в нее пару микроскопических таблеток из потайного отделения зажигалки. С легким шипением они растворились в пойле. Сергей Павлович, естественно, этого не заметил. — Что это вы раньше времени смеяться-то начали? — спросил он с укоризной. — Или вам уже рассказали? Когда только успели? — Что рассказали? — почти в унисон отозвались подводники. Надо же, интересуются! А что им? — объект нейтрализован, находится под плотным контролем. Самое время для светских бесед. Пользуясь случаем, я «проверил на вшивость» Игоря и Никиту. Затемненных очков они не носили, мыслей читать не умели, а были, скорее всего, на подхвате у Стаса. Ошибочка вышла, — думал капитан-лейтенант, — что-то они там, в конторе с катушек съехали. «Опасен, непредсказуем» — перестраховщики! Да это говно и пить-то, как следует, не умеет. Вот смеху то будет, когда группа захвата работать начнет. Возьмет еще, да наложит в штаны! А говорили! А говорили!!! — в свою очередь, ухмылялся Никита. — Впрочем, оно и к лучшему. Нам же будет спокойнее. Снотворное скоро начнет действовать, уколем для верности, дадим галоперидольчику — и пусть эта рыба чахнет до места. А в Мурманске сдадим по инстанции, пусть разбираются. — Это будет почище любых анекдотов! — Капитан выдержал паузу. Стас, для приличия, поерзал на месте: мол, не тяни! Обретя благодарных слушателей, Сергей Павлович устроился поудобнее и стал предавать гласности грустную историю нашего повара, над которой когда-то ухохатывался весь экипаж.
Рассказывал он довольно таки суховато. Любая копия — только лишь копия, и она не идет ни в какое сравнение с оригиналом. А тем более — с Валькиным перлом. Но сюжет вывозил, и его оказалось достаточно для того, чтобы гости развесили уши. Дело было в один из питейных дней. Судно стояло в беспросветном ремонте. Давно и решительно выветрился запах застарелого перегара. И вдруг! с неба упали деньги — доплата за прошлогодний креветочный рейс, со всеми из этого вытекающими.
С утра поправлялись головы, подводились итоги. Повар гремел кастрюлями, «матюкался». Все у него валилось из рук. Валька всегда пребывал в состоянии «бодрого бодуна», был чужд пораженческих настроений. У народа, естественно, возникли вопросы: что, да как? — Кощ-щмар, мужики! — честно признался Морж. — Я сам себя перестал уважать. — ??? — Ходил на охоту в «Рваные Паруса», — хмуро продолжил Валька и пояснил, — там контингент побогаче. Все, вроде бы, правильно сделал: пил только шампанское, налегал на закуску, а получилась лажа. Принесли, поднесли еще. Постепенно стенания повара вылились в плавную речь. — К шапочному разбору, — рассказывал он, — мужики, как всегда, набрались. Разборки пошли, мордобой. Я, стало быть, король. Дамочку прицепил какую хотел, в глазах у нее желание и решимость. Едем в такси, и тут я почувствовал: что-то не то съел. В животе — перестройка. Режет его, пучит, газы наружу рвутся.
Х-х-осподи, — думаю, — пропаду! Только виду не подаю, стишки, анекдоты рассказываю, а сам чуть ни плачу. Заехали черт те куда. Дамочка встрепенулась, на пятиэтажку показывает: — Вот здесь, — говорит, — сестренка моя живет. Если свет на кухне горит, значит, дома она. Встретимся в другой раз. Если нет — зайдем на минутку, кофе попьем… — Теперь это, стало быть, называется «кофе попить», — мрачно заметил кто-то из моряков. На него тот час же зашикали, замахали руками. — А я себе думаю, — Валька поднял страдающие глаза, — Х-х-хосподи, да хоть бы там что-нибудь с электричеством!
Поднимаемся мы с ней на четвертый этаж, открывает она дверь своим ключиком. — Ты, — говорит, — в комнату проходи, а я пока чайник поставлю. Вот он, думаю, шанс! Залетаю я, братцы, в комнату, дверь коленкой прижал, и — др-р-р!!! Дух перевел и опять — др-р-р!!! Запах, чувствую, не чижелый, а вдруг?! Снимаю я, братцы, пиджак, и в воздухе им машу. А тут и дамочка с кухни: — Ты что, — говорит, — сидишь в темноте? И выключателем — щелк! — а там! Братцы мои, а там… еёная сестра лежит с мужиком в кровати. Приподнялись обои на локотках, и оттакенными глазами на меня смотрят!
Когда изложение докатилось до кульминации, Стаса согнуло так, что он чуть не свалился со стула. Игорь стучал по столу правой ладонью и хохотал. Только Никита остался серьезен глазами, лишь делая вид, что смеется. Недаром я его опасался больше всего. Пора было подавать признаки жизни. Старлей должен был убедиться, что он ловкий мужик, и труды его не пропали даром. Никто не заметил, что я кружку с отравой я поставил под стол, загнал ее ногой под диван и подменил на ту, из которой пил Сергей Павлович, а ему подсунул пустую, из которой наливали Моржу. Гости все еще хохотали. Не дожидаясь призывов «выпить за это дело», я поднял голову, нетвердой рукой ухватился за кружку, чуть не опрокинув ее. Смех прекратился. Ловцы человеческих душ чуть было не ахнули. То-то же, гады!
Раскачиваясь, я выцедил содержимое, закашлялся и сдавленно прохрипел, обращаясь к Сереге: — Поплохело мне. Пойду, проветрюсь. А это, — я взял со стола нетронутую бутылку, — Орелику отнесу. Пусть тоже порадуется. — Шел бы ты лучше спать, — сказал капитан. — Чуть что, я тебя разбужу. Ну, как же! Нашел дурака. Супротив моего ухода гости, естественно, не возражали. Никита, с молчаливого согласия Стаса, вызвался меня провожать.Уколоть его, что ли, для верности? — вовсю сомневался он, лелея в кармане заряженный шприц. Здоровенный старлей сделал попытку увлечь меня за собой, в сторону моей одноместной каюты. Я, молча, вцепился в поручень. Он попробовал поднажать, но на мостике хлопнула дверь, раздались голоса. Вниз спускался кто-то из вахтенных. И Никита смирился. Я заскользил вниз, соплей растекаясь по трапу, а он семенил рядом, скромненько так, поддерживая меня под локоток. У «пяти углов» курила толпа. Мое возникновение встретили шумными возгласами. — Не забудь про аккумулятор! — сказал я Орелику и упал. Меня затащили в каюту электромеханика, принялись водружать на верхнюю койку, а я сделал все, чтобы никто из матросов не сачковал.
Глава 6
Наконец-то я остался один. Внезапно разбогатевший электромеханик умчался делиться своей нечаянной радостью и даже, на что я в тайне рассчитывал, запер дверь каюты на ключ. Он раньше ходил в «Тралфлоте», а там так заведено: «если хочешь жить в уюте, пей всегда в чужой каюте». Нет, это я здорово сделал, что спрятался здесь. У курилки всегда много народу и проникнуть сюда незамеченным не рискнет даже Стас. Понял это и мой провожатый. Он неловко потоптался на месте, сделал пару безуспешных попыток «встрять в разговор» и ушел восвояси, шлепая тяжелой рукой по поручню трапа. Итак, сомнений не остается. Игорь, Стас и Никита пришли за мной. Пришли очень сложным путем, транзитом через подводную лодку. Узнаваемый почерк конторы и, лично, Мушкетова. Вот и накрылась моя тихая гавань. А всего-то хотелось быть как все, не высовываться, детишек растить, ходить на работу, рассказывать пошлые анекдоты, поверхностно рассуждать о политике.