Последний из Баскервилей
Шрифт:
Повернув голову, я встретил спокойный взгляд серых глаз девочки.
– Я убрала его вешки, – сказала она. – Я знала, куда бежать, а он нет. К тому же он гораздо тяжелее меня.
– Ты…
Я с трудом переводил дыхание. Всякие смерти видел, но чтобы такую… Что угодно, но только не это!
– Ты что, специально завела его сюда? – спросил я.
– Конечно. А что мне еще оставалось делать, доктор?
– Как что?
– Вот так. В полиции мне ничего не удалось бы доказать. Поэтому я отомстила им всем сама. Его любовница, его жена, его лакей и наконец он сам.
Она улыбалась, говоря мне это. Взгляд ее серых глаз был совершенно спокоен и от долгого бега по болоту она даже не запыхалась. Всё это показалось мне страшным сном.
– Значит это ты…
– Сначала я хотела представить дело так, будто это он убил свою любовницу Лору, либо замешан в этом деле. Взяла пистолет из коробки, разобралась, как его заряжать, нашла в архиве сэра Генри письмо с предупреждением и после того, как выстрелила, просунула его в щель шкатулки. Двоюродный брат миссис Бэрримор и его жена, которые живут в Кум-Трейси, спят крепко. Они не заметили, как я уходила. К сожалению, полиция оказалась бесполезной. Как всегда.
Лара была любовницей Степлтона? Что же, возможно… Бутылка виски у нее дома была точно такой же, с какой я видел его в тисовой аллее.
– А Берил? За что ее?
– Она все знала, мистер Ватсон, но ей это не мешало жить. Муж побаловался со служанкой – что такого? А еще она была влюблена в сэра Генри, а он в нее. Скорее всего она написала ему то письмо незадолго до его смерти, раз уж оно нашлось у него в бумагах. Наверняка это из-за него баронет побежал к ее дому и попался собаке. Мне сразу пришла в голову мысль, что оно сойдет в качестве предсмертной записки и я подсыпала ей опиум в кофе. Правда, изящно вышло? Теперь все люди в деревне думают, что это она убила миссис Лайонс из-за ревности, а потом ее замучила совесть.
– Дворецкий… Хотя тут я и сам всё понял. Ты вымазала веревку сажей, чтобы та не выделялась на черной крыше и в нужный момент натянула ее, чтобы он споткнулся, выбираясь из окна.
– Да. Как вы поняли?
– У тебя на руках были черные следы, когда мы столкнулись в коридоре.
– Понятно… – она кивнула, соглашаясь. – Он мог тогда остановить своего хозяина, но струсил. Однако та веревка уже сгорела в кухонной печи. Доказать ничего не удастся. И дело даже не в этом.
Взгляд Полины по прежнему был совершенно спокоен, словно не она только что призналась в трех убийствах и не совершила четвертое у меня на глазах. Девочка стояла, кутаясь в серую куртку на пару размеров больше, чем надо, смотрела на меня и слегка улыбалась.
– В чем же? – спросил я.
– В том, что у меня третий месяц нет месячных, мистер Ватсон. Надо объяснять дальше, или вы сами всё поймете?
Эпилог
– Да, Ватсон! Моральный выбор, который стоит перед сыщиком, иногда бывает очень непростым, – сказал Холмс, раскуривая свою трубку. – Вы тогда действовали правильно и практически закончили дело, просто второй преступник сделал свой последний шаг очень быстро и расправился с первым. То, что не было доказательств, в данном случае не так важно. Эту девочку всё равно оправдал бы любой суд присяжных, а главный негодяй и так наказан. Но почему вы завели разговор об этом случае?
В ответ я молча протянул ему два вскрытых конверта, которые принесли с утренней почтой. Холмс взял их, какое-то время разглядывал, потом развернул первое письмо:
"Здравствуйте, мистер Ватсон!
Если вы читаете эти строчки, значит все закончилось плохо. Доктор Мортимер говорит, что всё будет хорошо, но он совсем не умеет врать. Поэтому я решила, что напишу письмо, потом передам его моей приемной матери, а она потом передаст вам. Или не передаст, если мне повезет.
Я очень расстроилась, когда увидела мертвого Цезаря. Так звали собаку, которую вы убили. Дело в том, что я долго следила за Джеком и разобралась в его вешках, обозначающих проходимые места. У меня получилось пройти в глубину болота и там был Цезарь на цепи. От меня пахло Баскервиль-холлом, он принюхался, заскулил и завилял хвостом. Тогда я дала ему пирожок и мы подружились. Это был мой единственный друг. Потом я часто носила ему кости, вот он и прибежал к поместью меня искать. Он не был злым, но наверное, так будет лучше. Он ведь все равно погиб бы.
Я нисколько не жалею о том, что сделала. Не жалейте и вы.
Полли Бэрримор."
Второе письмо тоже было довольно коротким:
"Здравствуй, Джон.
Тяжело писать об этом, но я должен это сделать. Полины больше нет. Мы отправили ее в хорошую клинику в Лондон, но… Врожденная патология, ничего нельзя было поделать. Однако ее ребенка удалось спасти.
Оказалось, что Степлтон женился на ней. Закон разрешает брак в таком возрасте с согласия родителей, или опекунов. В завещании, составленном за два месяца до его гибели, было указано, что он признаёт будущего ребенка Полины своим наследником. Он, по видимому, очень хотел сына и его мечта сбылась, хотя ценой стала его собственная жизнь.
Помнишь, ты мне говорил про то, каково на самом деле проклятие рода Баскервилей? Ты был совершенно прав. Он получил, что хотел и потерял все остальное. Суд назначил опекуном мальчика приемную мать Полины, миссис Бэрримор.
Всегда твой, Джеймс Мортимер."
Холмс аккуратно вложил оба письма в конверты и вернул мне, а потом молча принялся раскуривать свою трубку.
Клуб джентльменов
Предисловие
Почему Холмс в “Последнем деле” сбежал в Европу? Он мог просто зайти в любой полицейский участок и просидеть там до понедельника, в который, по его же словам, шайке Мориарти должен был прийти конец. Кстати! Что такое должно было произойти в тот понедельник? Единственный в Англии судья должен вернуться из отпуска и выдать ордер на арест?
Само четырехмесячное “противостояние” с Мориарти у Конан-Дойля тоже не показано никак. Какие-то “удары”, “хитросплетения” и ничего непонятно. Хотя если подумать, какие “удары” могут быть в подобном расследовании? Какая мелкая промашка Мориарти послужила причиной конфликта?