Последний из Легиона
Шрифт:
Бродяга выходил сбежавшую от хозяина обезьянку, делясь с ней скудной пищей. Они стали неразлучны очень быстро — животное и человек, не видевшие ласки. А за три дня до конце апреля старик, которого некогда звали Хебиром, набрёл, скрываясь от лесных разбойников, на пустынное место, заросшее высоким бурьяном. Бандиты почему-то не последовали за ним, остановившись возле последних сосен. Обрадованный и перепуганный, бродяга углублялся в поле, пока не увидел скрытые растениями осколки чёрных менгиров. Он сразу понял, куда попал, ибо камни покрывали характерные узоры, напоминавшие древние руны. Хебир очутился на территории разрушенного кромлеха, проклятого места, до сих пор пропитанного остатками зловещей магии. Они не могла убить, и здесь уже не появлялись чудовища, но контакт с
Вполне удовлетворённый, Эл завершил «допрос» обезьяны. Как только магия перестала действовать, животное задёргалось, пытаясь освободиться, но цепочка держала крепко. Демоноборец достал из-под плаща нож с лезвием таким же, как у Кровопуска. При виде металла зверёк заскулил, предчувствуя скорую гибель. У охотника больше не было нужды в обезьяне-вампире, а после смерти хозяина она была обречена, так что два быстрых, точных удара, которые Эл нанёс животному (словно швейная машинка провернулась дважды), стали актом милосердия. Обычно демоноборец так и использовал нож — чтобы добивать нечисть. Потому и называл его «Мизерикорд» — как некогда величали свои узкие стилеты воины страны, давно канувшей в небытие.
Разделавшись с обезьяной, Эл завернул тушку в тряпицу и убрал в сумку, чтобы позже закопать. Что-то, а добротная стальная лопата с раздвижным черенком всегда была у него с собой.
Теперь нужно было немного поспать. Хоть демоноборец и был мёртв и обходился без обычной для живых людей пищи, ему требовался регулярный отдых. А перед рискованными операциями Эл старался набраться сил. Поэтому, взяв заказ, в том числе принимал особые ванны, дававшие заряд телу на несколько дней.
Охотник проверил запор на двери, задвижки на окнах, разделся и лёг в постель. Он не накрывался, так как не чувствовал холода. Вернее, не испытывал от него никакого дискомфорта. Оружие Эл расположил по обе стороны от себя — меч, нож, револьвер. Недостаток живого мертвеца в том, что, пребывая в обществе людей, он постоянно окружён врагами. Так что приходится держать ухо востро круглые сутки. Поэтому охотник не любил города и деревни. Ему было лучше в лесах, полях или горах. Там им интересовались только падальщики, но они быстро осознавали ошибку и убирались прочь. Но демоноборцу приходилось заезжать туда, где жили люди. Не только ради пополнения снадобий и боеприпасов, а из-за Художника. Тот-то чётко следовал от одного населённого пункта к другому, так что проследить его маршрут было нетрудно. Эл гнался за ним не один месяц, но никак не мог настигнуть: то и дело приходилось задерживаться, чтобы уничтожить какого-нибудь монстра. Конечно, можно было плюнуть и просто отдаться преследованию, оставляя жителей городов и деревень на произвол судьбы или собственных сил, но какой тогда был смысл в погоне? Эл не признавал большего зла или меньшего — всё зло для него мерилось одной чашей. И одна смерть была не менее трагична, чем гибель миллионов. Это понимание стало единственной ценностью, которую вынес демоноборец из горнила Великой войны. И с тех пор он не разменивал человеческие жизни. Разумеется, если эти жизни стоили хоть какого-то спасения. Ибо Землю наследуют праведники.
Засыпая, Эл думал о Художнике. О человеке, отыскавшем Звезду. И вот он ехал на Запад, туда, где разлилось Чёрное озеро. Никто не знал, где оно находится. А Художник выяснил. Он с детства был талантлив. Может быть, даже родился гением. И никогда не останавливался перед трудностями, не бросал начатого. О, демоноборец хорошо изучил противника, прежде чем пускаться в погоню. Он отлично представлял, с кем имеет дело. И Художник тоже это знал. Всего однажды они встретились, и тогда Эл упустил чудака в лиловом камзоле. Вспоминая об этом, он каждый раз испытывал досаду. Если бы ему удалось убить безумца несколько месяцев назад… Если бы только!
Глава 22
Сон прервался за два часа до заката. Сумерки за окном ещё не сгущались, но свет солнца уже приобрёл густой медово-золотой оттенок, который так любил Эл.
Демоноборец оделся и облачился в доспехи, которые были довольно простыми и лёгкими: мало что могло причинить серьёзный вред мёртвой плоти; надо было лишь заботиться о том, чтобы не потерять руку или ногу. Он пересел за стол и достал револьвер. Откинув барабан, высыпал патроны и расставил их столбиками в ряд. Оружие было старое, его приходилось регулярно чистить и смазывать. Постепенно это приобрело у Эла характер ритуала — перед тем как отправиться на охоту, он перебирал револьвер вне зависимости от необходимости. На правой стороне была выгравирована надпись на давно мёртвом языке — «Помни о Легионе». На стволе имелись две глубокие царапины. Перламутровая рукоять могла похвастаться трещиной. Демоноборец знал каждый миллиметр своего оружия.
Патроны он покупал самые обычные, но пули вытаскивал и заменял на особые, сделанные из сплава железа и серебра. Время от времени приходилось обращаться для этого к какому-нибудь оружейнику, а подобные мастера попадались нечасто, так что Эл берёг запас, попусту не тратил. Свинцовые же пули продавал тем, кто снабжал владельцев револьверов, чьи враги имели человеческую или животную природу. После Великой войны осталось много оружия. Самого разного. Выжившие им активно пользовались, пока оно не вышло из строя, а запчасти не закончились. Теперь даже револьвер был редкостью и стоил огромных денег. За него вполне могли убить. Впрочем, из него — тоже, и это зачастую вынуждало держаться подальше от владельцев смертоносных игрушек.
Охотник вставил патроны в перебранный револьвер, защёлкнул и крутанул барабан, чтобы убедиться, что всё работает, как надо. В этот момент в дверь постучали. Уверенно, но в то же время вежливо.
— Кто? — коротко спросил Эл.
— Коллега.
Голос был мужской. Значит, явился демоноборец, тоже остановившийся в «Тявкай-не-тявкай».
Эл убрал револьвер в кобуру под плащом.
— Что угодно?
— Поговорить. Было бы здорово, если б ты открыл дверь. Перекрикиваться через неё не очень удобно. Да и тема не такая, чтобы делиться ею со всеми.
Охотник поднялся, сделал несколько шагов и отодвинул засов. На пороге стоял мужчина чуть ниже Эла, коренастый, с живыми серьёзными глазами и обветренной кожей. От него пахло конским и человеческим потом, мясом, хлебом и чесноком. А ещё кожей, из которой была пошита его одежда.
— Заходи, — посторонился некромант.
— Спасибочки.
Эл видел, что гость старался выглядеть расслабленным, но на самом деле был напряжён. Это не значило, что он собирался напасть — зачем ему было это делать, тем более, в гостинице, когда вокруг Годура столько прекрасных густых лесов. Вероятно, демоноборец явился на разведку — поглядеть на конкурента и знаменитого Легионера. Желание понятное, даже естественное.
Эл вернулся за стол. Гость, не дожидаясь приглашения, опустился на стул напротив. Одну руку положил перед собой, другую — поближе к оружию. Видимо, привычка старого, закалённого битвами бойца.
— Моё имя Кезо, — представился он, глядя на некроманта. — А ты — Эл.
— Совершенно верно.
— Мы, вроде как, коллеги. Одно дело делаем.
— Я истребляю чудовищ.
— О чём и речь. Мы с подружкой тоже этим промышляем.
— Она не пришла поглядеть на меня? Ей не интересно?
Кезо усмехнулся.
— Ты же знаешь девчонок. Стесняется.
— Боюсь, я давно забыл то, что знал о женщинах.
Гость кашлянул в кулак.
— Хм… Ну, да. Ладно, чёрт с ней. В городе новая беда стряслась, слыхал?
— Нет, не думаю.
— Пропало молоко у коров, овец и коз. Разом у всех.
Эл слегка пожал плечами.
— Ожидаемо.
— Да?
— Магия стригоя. Кошмарные сны, пропажа молока, а скоро и падёж скота начнётся, если не убить первого кровососа, основателя выводка. Я уже предупреждал местного главу.