Последний Люцифер: утраченная история Грааля
Шрифт:
— Вас по-прежнему тревожит тот же вопрос?
— М…?
— Поиски Христа… — напомнил отец Яков.
— А-а-а, — вспомнила женщина и улыбнулась лишь уголками губ.
— Поэтому вы снова здесь?
— Наверное, да. По правде сказать, я хотела бы исповедаться. Никогда прежде этого не делала… — слукавила она.
— Но в католической вере… — попытался вежливо напомнить ей отец Яков.
— Да-да, я помню. Но если вы выслушаете меня, я приму католичество… Если только вы, конечно, захотите потом иметь такую прихожанку…
Отец Яков задумался на мгновение, внимательно всматриваясь в лицо молодой женщины и пытаясь угадать оттенок печали на нём.
Большие серые, почти бесцветные глаза на бледном и невзрачном лице. Пепельно-серые волосы, маленький не особо выразительный рот. Но пронзительный взгляд, взгляд, который пробирал, казалось, до самого естества, до самого мозга. И от него невозможно было спрятаться. Он притягивал…
Его размышление длилось не дольше и пяти секунд, но ему показались они вечностью, за которую он успел тысячу раз умереть и тысячу раз родиться заново.
— Я выслушаю вас, — наконец согласился он.
— Благодарю вас, святой отец.
«Надо же, он ставит общечеловеческие ценности выше церковных… Интересно-интересно…»
Приготовив всё необходимое для исповеди, Яков пригласил женщину занять одну сторону исповедальни, а сам присел в другой половине.
— Крепки ли вы в вере, святой отец? — неожиданно последовал вопрос.
Яков удивлённо посмотрел на Анжелу сквозь резную решётку.
— Что вы имеете в виду?
— Насколько крепки вы в своей вере в Бога, чтобы выдержать то, что я вам расскажу?
— Вы хотите меня испугать? — снисходительно поинтересовался он, несколько растерявшись.
— Нет, — почти равнодушно ответила Анжела. — Но если есть атрибуты, которые помогают вам сохранять присутствие Духа и веры в Спасителя, то самое время взять их в руки.
— Господи! Да что же вы собираетесь поведать мне такого ужасного, что требуется столь пространное вступление?
— Просто хочу вас предупредить заранее, чтобы потом мне не предъявляли обвинений в искушении слуги Бога.
— Это становится уже интересно. Уж не хотите ли сказать, что вы…
— Не в коем случае, святой отец. Я не желаю вам зла. Мне просто необходима ваша помощь.
— Моя помощь? В чём? И кто вы?
— Я не могу вам сказать, вы не поверите. Или потребуете доказательств, а я не смогу вам их предоставить в силу ряда причин.
— И всё же вы говорите немыслимыми загадками.
— Извините.
— Я весь во внимании.
Наступила тишина.
— Право, я и не знаю с чего начать… — растерялась Анжела.
— Начните с того, что подвигло вас попросить о помощи.
— Что подвигло, значит? Наверное, отчаяние, которое не покидает меня вот уже многие и многие годы.
— Это случилось давно?
— Да, святой отец, очень давно.
— Сколько лет вам тогда было?
— М… Ну… — она тяжело вздохнула и проглотила воздушный комок, пытаясь найти вразумительный ответ.
— Ладно, продолжайте.
— М… — Анжела засомневалась в правильности своего решения снова откровенничать с незнакомым и посторонним человеком.
— Вы боитесь меня шокировать? — догадался отец Яков.
— Угадали.
— Но вы меня уже предупредили. И я готов к самым неожиданным признаниям. Поверьте, мне приходилось выслушивать разных людей. Разных, — сделал он многозначительный акцент на последней фразе.
— Хорошо, святой отец. Я поняла. В общем… Моим страданиям и страданиям моего рода тысячи и тысячи лет. Веками я надеялась всё исправить и заслужить прощение, но всё было безрезультатно. И потому я испытываю сейчас только отчаяние. Никак иначе это не назвать.
— Мне показалось, что речь зашла о слишком длительном периоде жизни для человека, или нет?
— Возможно, для людей этот срок действительно велик, но не для… Знаете, когда человек страдает, время кажется ему наказанием, — уклончиво ответила Анжела. — Потому что течёт немилосердно медленно.
— Это верно.
— Давным-давно мы утратили благодать Бога. И чтобы её снова обрести, нужен тот, кто мне в этом поможет. Одним словом, мне нужен Христос.
— Он всем нужен.
— Да-а… Но мне он нужен больше, чем кому-либо из смертных. Ибо он мой Спаситель, мой освободитель. Он обещан непосредственно мне. И когда он спасёт мою душу, лишь тогда я смогу спасти человечество. А пока я ничего не могу сделать. Только остаётся наблюдать со стороны за всеми ужасами, которые творятся в мире. И я бессильна что-либо предпринять. Мне нужен стимул. Понимаете?
— Нет пока, но продолжайте.
«Боже! Очередной сумасшедший», — подумал святой отец.
— Мне нужна уверенность, что знания, переданные мной роду человеческому, не навредят ему и не приведут к самоуничтожению человечества. Мне нужно знать, что люди уже готовы их принять. Все люди, а не только избранные. Мне нужен знак свыше.
— И как вы это поймёте?
— Когда появится тот, кто будет способен это адекватно воспринять, оценить, правильно понять и сознательно принять. А понять и принять это с радостью может только Христос. Только его уровень духовной культуры и мудрости, только его степень преданности Богу есть необходимый критерий для способности узнать Истину, узнать Правду и вернуть её землянам. Он должен иметь сердечное мужество для того, чтобы, сняв семь печатей, не сойти с ума от того, что прочтёт в Книге Жизни. Именно он и будет необходимым знаком Небес.