Последний Люцифер: утраченная история Грааля
Шрифт:
— Н-да уж…
— Образно выражаясь, я — та Книга, как провозвестник грядущего.
Священник насторожился.
— За время моего пребывания на Земле мне приходилось общаться с различными человекоподобными подвидами, — продолжала незнакомка. — Все они прямо или косвенно обращались ко мне за помощью в тот или иной период своего существования или тяжёлого испытания. Но когда потребовалась помощь мне, они отгородились, самоустранились, отвернулись. Поверьте, я обращалась и к своим соплеменникам, и к зверям, и к людям. Но никто из них не захотел помочь мне вернуться к Богу. А сама я не могу.
— Гордость?
— Это не гордость. Это закон. Иисус тоже сам не мог этого сделать без посторонней помощи. Ибо это грех.
— Поясните сказанное. Мне ещё сложно понимать на русском языке.
— Самоубийство — грех. Теперь вы понимаете?
— Да, я понял. Несомненно, это грех. А возвращение к Богу обязательно через смерть?
— Иначе нельзя. «Из праха мы исшли, и во прах мы прейдём».
— Ладно. Я понял.
— Гордости и пренебрежения к людям у меня уже давно нет. Мы зависим от них, от их отношения к нам. Ангелов могут спасти только люди, если будут их любить и понимать их поступки. И людей можем защитить от рептилий тоже только мы. Мы связаны. У нас общий предок… Но я устала от тысячелетнего одиночества, нескончаемых блужданий по земле в поисках истинного Спасителя, от непонимания и людских шараханий. Самое ужасное и обидное то, что люди не желают спасать даже себя. Что уж говорить о падших и отверженных! Вот только время уже на исходе. Человечество может погибнуть, так и не узнав Правду.
— Я снова слышу о тысячелетии. Это аллегория?
— Святой отец, — замялась Анжела, — дайте слово, что вы не убежите из кабинки, услышав моё имя.
— Вы всё время говорите загадками. Они беспокоят меня куда больше, чем откровенная речь. И всё время хотите меня испугать, намекая на потустороннюю Силу.
— Ах, если бы всё было так просто… — вздохнула Анжела. — В каждой эпохе мы получали прозвище, связанное со светом. И мне — по человеческим меркам — действительно очень много лет. Очень.
— Так вас беспокоит тот факт, что люди не умеют прощать? Я правильно вас понял? — Яков попытался вернуть разговор в русло реальности.
— Да, падре. Не умеют прощать, не способны мыслить самостоятельно… А ещё, что они не умеют любить взаимно.
— Любовь — это дар Божий. И её нужно заслужить.
— Вы правы, вы правы. Поэтому я и прошу, чтобы вы помогли мне… Помогли заслужить у Бога любовь, дабы Он простил меня. Ведь вас, людей, Бог пока что любит более чем нас.
«Господь, дай мне сил вынести этот разговор!» — мысленно взмолился Яков.
— Я не совсем вас понимаю. За что Бог должен простить вас? За что, вы считаете, Бог вас наказывает? Что ужасного вы совершили в прошлом? Что вас мучает?
— Это долго объяснять. Уж легче просто назвать имя, — ответил падший ангел и виновато опустил голову.
— Но вы не хотите его называть, — догадался Яков.
— Да уж, не хотелось бы.
— Ну и?
— Когда-то у Бога были только земные животные и другие, которых сейчас принято называть драконами или рептилоидами. Потом появились мы, далее звери и позже люди. Со временем каждая каста разделилась на дополнительные подвиды. Ещё недавно каста ангелов состояла из простых ангелов, архангелов-революционеров и херувимов-наблюдателей. Причём прокляты и пали почти все архангелы и некоторые херувимы. Каста зверей, которые, как выяснилось, более совершеннее нас, делятся также на подвиды: на миролюбивое быдло, агрессивного хищника и благородного и аристократичного зверя. Как и каста людей имеет свои подвиды, подразделяясь на отвратительных нелюдей, сознательных и справедливых людей, и самого совершенного представителя всей человекоподобной расы, — Человека Истинного.
Отец Яков стал крепко сжимать в руке нагрудный крест. Что-то подсказывало ему, что это не просто исповедь рядовой прихожанки. Каким-то шестым чувством он ощущал приближение чего-то незнакомого, неведомого и безмерно мощного. Казалось, воздух вокруг него наэлектризовался, и будто звенел от напряжения; атмосфера стала разряжённой и пропитанной чем-то… взрывоопасным; чиркни спичкой — и всё взлетит на воздух. Эта невидимая лавина силы пугала Якова. И он начинал смутно догадываться, кто перед ним. Но усилием воли старался отогнать тревожные мысли. Церковь хоть и исповедовала существвание дьявола, но сам Яков предпочитал жить в согласии со здравым смыслом. Это всё фантазии, говорил он себе. Он взывал к собственному разуму, убеждая себя, что подобные мистические опасения бредовы по своей сути. Дьявол — это аллегория…
— … Моим предкам стало обидно, что старшие «дети» Бога вдруг стали меньше любимы Ею. Но так они думали раньше. И они заблуждались. Боже любит всех одинаково и не делает предпочтения кому-то одному в ущерб другим созданиям. Теперь спустя века я это знаю. Но если б мои предки раньше об этом знали…
— Постойте. У меня возникли вопросы.
— Ну, разумеется. Да, святой отец, спрашивайте.
— Во-первых: кто это «мы»? Вы несколько раз упомянули ангелов.
— Мы — каста верховных ангелов.
— Вы ангел? — с большим сомнением поинтересовался Яков.
— Да. Только не путайте нас, пожалуйста, с вымышленными мифическими крылатыми существами. Крылатые боги, конечно, были, но они не из наших, они из рептилоидных. А они наши враги. Да и ваши тоже.
— Хорошо.
— Давным-давно нас называли богами. Но со времён Авраама нас называют ангелами, то есть вестниками. Что ж, людям виднее…
— Хорошо, ладно. Следующий вопрос. У вас в разговоре прозвучало, что Бог — она. Я правильно вас понял?
— Совершенно верно.
— Вы утверждаете, что Бог — женщина? — криво усмехнулся падре.
— Она особь скорее женского пола, но не женщина. Я вижу ваше смущение. Вы ещё крепки в вере? Я могу продолжить свой монолог без вреда для вас?
— Минуточку, — падре погрузился в минутное размышление. Было заметно, что он пытается переварить полученную информацию; ему было тяжело, но он справился. — Дальше, пожалуйста.
— Вы уверены, что ещё способны слушать меня?
— Разумеется, — заверил отец Яков, а сам чувствовал, что в его голове происходит какое-то движение, вызывающее бурю эмоций и настоящее извержение мыслей.
— Если вам тяжело, лучше скажите сразу, и я прекращу. Я пришла за помощью. И у меня нет цели навредить вам.
— А прежде такие цели были? — кашлянул он, разволновавшись.
— Да, бывали, не скрою.
— Что ж, благодарю за искренность. Продолжайте, я вас внимательно слушаю.
— И вы не желаете выставить меня вон и пригрозить гиенной?
— Нет. А почему я должен себя так вести? Вы же просто рассказываете о том, что вас волнует…
— Вам интересно?
— Да. Необычная трактовка.