Последний магнат
Шрифт:
— Конечно.
— Места маловато. Я, собственно, шел спросить…
— Места хватит.
— Ну ладно. — Майк оценивающе оглядел помещение. — За вами выстрел.
Кейти, помощница мисс Дулан, приготовила бумажный пакет.
— Это такой номер, — обернулся Майк к Боксли, — еще со времен Кинстонской студии. — Он взглянул на Стара. — Слово «номер» он знает?
— Номер — это выход, выступление, — пояснил для Боксли Стар. — Джорджи Джессел, комик, упоминает «Линкольна, который отколол номер при Геттисберге».
Кейти надула бумажный пакет и зажала край зубами. Майк стоял к ней спиной.
— Внимание! —
Тут же Майк рванул себя обеими руками за ягодицы, подпрыгнул, шаркнул по полу ногой, затем другой, не сходя с места, тут же дважды взмахнул руками по-птичьи…
— Два крыла, — кивнул Стар.
…потом вылетел из сетчатой двери, которую придерживал для него мальчишка-рассыльный, и исчез за балконным окном.
— Мистер Стар, — раздался голос Катрин Дулан. — Вызывает Нью-Йорк, на проводе мистер Хэнсон.
Через десять минут Стар нажал кнопку диктографа. Вошедшая мисс Дулан доложила, что в приемной дожидается актер, гордость студии.
— Скажите, что я ушел через балкон, — предложил Стар.
— Хорошо. Он здесь уже четвертый раз за неделю. Явно волнуется.
— Не намекнул, чего хочет? Может, ему к Брейди?
— Он не сказал. У вас назначено совещание, мисс Мелони и мистер Уайт уже здесь, мистер Брока ждет рядом, в кабинете мистера Рейнмунда.
— Скажите Родригесу, пусть войдет, — решил Стар. — Предупредите, что у меня только минута времени.
Красавца актера Стар встретил стоя.
— Что за срочность? — спросил он с приятной улыбкой.
Актер терпеливо дождался, пока за мисс Дулан закроется дверь.
— Монро, со мной все кончено, — выпалил он. — Я шел к тебе поговорить.
— Кончено? Ты читал «Вэрайети»? Твой фильм держится в «Рокси» дольше срока. И в Чикаго за неделю собрал тридцать семь тысяч.
— Тем хуже. В том-то и несчастье. Желания сбываются, только все ни к чему.
— Что случилось?
— Нас с Эстер ничего не связывает. Теперь навсегда.
— Поссорились?
— Нет, хуже! Даже говорить невыносимо. Голова ватная, брожу как шальной. На съемках каждая реплика — словно во сне.
— Я не заметил. Смотрел вчерашний материал — ты в прекрасной форме.
— Да? Вот видишь, никто даже не догадывается.
— Ты хочешь сказать, вы с Эстер расходитесь?
— Наверняка к тому идет. Неминуемо.
— Что случилось-то? — нетерпеливо спросил Стар. — Она вошла без стука?
— Да нет, у меня никого нет. Дело просто… во мне. Со мной все кончено.
Стар внезапно понял.
— С чего ты взял?
— Уже полтора месяца.
— Ты просто мнителен. У врача был?
Родригес кивнул.
— Что только не делал. Даже… ну, совершенно в отчаянии пошел к… Клэрис. Бесполезно. Все пропало.
Стара так и подзуживало отправить актера к Брейди — в конце концов, тот отвечает за связи с общественностью, пусть бы занялся и интимными связями… Он даже отвернулся на миг, чтобы Родригес не видел его лица.
— Я был у Пата Брейди, — продолжал актер, словно угадав мысль Стара. — Выслушал кучу дурацких советов, все испробовал — без толку. За ужином на Эстер даже глаз поднять не могу. Она-то держится молодцом, а мне хоть со стыда сгорай. И так все время. «Дождливый день» собрал в Де-Мойне двадцать пять тысяч, в Канзас-Сити двадцать семь, побил рекорды в Сент-Луисе, письма от поклонниц сыплются лавиной, а я каждый вечер дрожу от страха — как же, надо возвращаться домой и ложиться в постель…
Стара мало-помалу охватывала досада. Мелькнувшая мысль пригласить звезду на вечерний коктейль казалась теперь неуместной: что там делать Родригесу в таком состоянии? Затравленно блуждать между гостями с бокалом в руке, обсуждая многотысячные сборы?
— Вот я и пришел к тебе, Монро. Ты из всего найдешь выход. Я решил: попрошу у тебя совета, даже если ты скажешь пойти утопиться.
Зажужжал вызов, Стар включил диктограф.
— Пять минут, мистер Стар, — раздался голос мисс Дулан.
— Прошу прощения, — ответил Стар, — я еще не закончил.
— Полтысячи школьниц устроили парад, осадили дом, — мрачно продолжал актер. — А я прятался за шторами, боялся выйти.
— Присядь-ка, — велел Стар. — Обсудим и что-нибудь решим.
В приемной уже десять минут дожидались совещания Уайли Уайт и пятидесятилетняя иссохшая блондинка Джейн Мелони, голливудская репутация которой складывалась из полусотни ярлыков — «сентиментальная дура», «лучший голливудский сценарист», «ветеран», «рабочая кляча», «умнейшая женщина студии», «самый ловкий плагиатор цеха» — с исчерпывающим набором дополнений: нимфоманка, девственница, шлюха, лесбиянка и верная жена. Не будучи старой девой, она несла на себе отпечаток того стародевического облика, который свойствен большинству самостоятельно пробившихся женщин. К пятидесяти годам Джейн заработала язву желудка и годовое жалованье в сотню тысяч (рассуждения о том, считать ли его справедливым, недостойным или непомерно щедрым, могли бы стать предметом отдельного замысловатого трактата). Ценили ее за простые понятные качества — за то, что она женщина и при этом уживчива, сообразительна, надежна, знает правила игры и не норовит перетянуть одеяло на себя. Когда-то она была наперсницей Минны, и с годами Стару удалось подавить неприязнь, доходившую порой до стойкого физического отвращения.
Джейн Мелони и Уайли молча ждали, время от времени обмениваясь репликами с мисс Дулан. Рейнмунд, продюсер фильма, то и дело звонил из своего кабинета, где вместе с ним дожидался совещания режиссер по фамилии Брока. Через десять минут раздался звонок от Стара, мисс Дулан вызвала Рейнмунда и Брока. В тот же миг из кабинета вышел Стар, держа под руку актера — взбудораженного настолько, что на простое «как дела?», брошенное Уайли Уайтом, он тут же объявил:
— Ужасно, просто ужасно!
— Ничего подобного, — оборвал его Стар. — Ступай и играй роль, как я сказал.
— Спасибо, Монро!
Джейн Мелони, молча проводив актера взглядом, спросила:
— Кто-то пытался его переиграть? — подразумевая, что на съемках партнер вздумал оттеснить Родригеса в тень.
— Извините за задержку, — ответил Стар. — Входите.
Совещание началось в полдень, Стар обычно отводил участникам ровно час. Не меньше, поскольку прервать беседу мог лишь режиссер с его жестким графиком съемок, — и редко когда больше: каждую неделю компания обязана выпустить фильм, сложностью и стоимостью не уступающий «Мираклю» Рейнхардта.