Последний магнат
Шрифт:
Стар глядел вслед девушкам, пока они, сопровождаемые полицейским, не скрылись за воротами, и лишь тогда осторожно переступил с ноги на ногу — проверить, исчезла ли слабость в коленях. Грохочущий тягач, прочавкав по грязи, остановился поблизости, и мимо Стара толпой пошли рабочие — каждый второй, взглядывая на него, улыбался:
— Привет, Монро… Здравствуйте, мистер Стар… Сыровата ночка, мистер Стар… Монро… Монро… Стар… Стар… Стар…
Он отвечал кому словом, кому взмахом руки — как император, приветствующий старую гвардию. У каждого мира свои герои, а Стар был героем уникальным. Многие из тех, что проходили сейчас мимо, застали и начало студии, и упадок при наступлении звукового кино, и три
Глава 3
В промежутке между приездом и землетрясением мне было о чем поразмыслить.
Например, об отце. При всей моей любви (диаграмма которой напоминала бы хаотичную кривую с множеством резких спадов) я видела, что одно упорство еще не делает его приличным человеком. Чуть ли не всеми успехами он был обязан практичности: именно она, да еще удача, помогли ему отхватить четверть доли буйно растущего зрелищного бизнеса — вместе с молодым Старом. Это решило всю его жизнь — дальше оставалось лишь рефлекторно держаться на плаву. И хотя перед финансовыми воротилами с Уолл-стрит отец не скупился на туманные речи о мистических тонкостях кинопроизводства, на деле он даже не пытался вникать в азы озвучивания или хотя бы монтажа. Представления об Америке у него остались те же, что у мальчика на побегушках в баре заштатного ирландского Баллихегана, а способность оценить сюжет недалеко ушла от уровня коммивояжерских баек. С другой стороны, он не страдал скрытым параличом, как ***, на студию приходил раньше полудня — и при его подозрительности, натренированной как мускул, застать отца врасплох было не так просто.
Стар был его удачей — уникумом, вехой в истории кино, как Эдисон, Люмьеры, Гриффит и Чаплин. Усилиями Стара кинематограф достиг влияния, немыслимого для театра, и до введения цензуры испытал пору расцвета — настоящий золотой век.
Словно в знак признания заслуг вокруг Стара не утихала слежка — соглядатаи не столько охотились за внутренними секретами и фирменными разработками студии, сколько пытались вычислить будущие запросы публики и ближайшие тенденции, открытые лишь чутью Стара. Даже простое обезвреживание таких попыток отбирало у Стара много сил, работа становилась все более скрытной, уединенной и медленной. Рассказывать о ней не легче, чем о замыслах полководца: влияние личности — слишком неуловимая материя, любые попытки описаний неизбежно сведутся лишь к подсчету успехов и неудач. И все же я намерена показать вам Стара в работе — и потому решаюсь на дальнейший очерк, частью взятый из моего студенческого сочинения «День продюсера», частью придуманный. Почти все заурядные события вымышлены, кажущиеся странными — подлинны.
Наутро после землетрясения на внешнем балконе административного корпуса показалась мужская фигура. По словам очевидца, пришедший немного выждал, затем взобрался на железный поручень и головой вниз прыгнул на тротуар. Результат — перелом руки.
Стар узнал о происшествии от мисс Дулан, своей секретарши, явившейся по его вызову в девять утра; сам он ночевал в офисе и не слыхал шума.
— Пит Заврас! — воскликнул Стар. — Оператор?
— Его отвезли к врачу. В газетах ничего не будет.
— Пропади он пропадом. Мне говорили, что он сам не свой, неизвестно почему. Благополучно отработал у нас два года назад, зачем было возвращаться? Как он вошел?
— По старому студийному пропуску, — ответила Катрин Дулан — жена ассистента режиссера, бесстрастная как ястреб. — Может, что-то связанное с землетрясением?
— Лучший оператор Голливуда, — покачал головой Стар. Даже когда ему доложили о сотнях погибших на Лонг-Бич, он не мог забыть о происшествии и велел Катрин Дулан выяснить обстоятельства.
Теплое утро принесло первые новости; Стар выслушивал их по диктографу во время бритья и позже за утренним кофе, попутно отдавая распоряжения. Робби просил передать: «Если понадоблюсь мистеру Стару — к черту, я сплю». Заболел или сказался больным кто-то из актеров, губернатор Калифорнии намерен пожаловать с целой делегацией, продюсер избил жену из-за пленки и должен быть «понижен до сценариста» — все три дела (если актерский контракт заключен не лично со Старом) относились к сфере ответственности отца. На канадском натурном объекте, куда уже выехала съемочная группа, выпал снег — Стар пересмотрел сюжет, прикинул возможные решения. По-прежнему ничего. Он вызвал Катрин Дулан.
— Мне нужен полицейский, который вчера вечером уводил двух женщин с территории студии. Кажется, его фамилия Мэлоун.
— Хорошо, мистер Стар. На проводе Джо Уайман — по поводу брюк.
— Привет, Джо, — сказал Стар. — На предварительном просмотре вчера двое разглядели, что Морган чуть не полфильма ходит в расстегнутых брюках… разумеется, преувеличение, но даже если кусок всего десятифутовый… нет, вчерашних зрителей не отыщем, прогоните раз за разом весь фильм и найдите нужные сцены. Соберите в зале народу побольше — кто-нибудь заметит.
Tout passe. — L'art robuste Seul a l''eternit'e! [1]— Кроме того, приехал датский принц. Высокий красавец, — продолжила Катрин Дулан и зачем-то добавила: — Ну, для своего роста красавец.
— Спасибо, — откликнулся Стар. — Искренне благодарю, Катрин: теперь я здесь единственный красавец среди низкорослых. Пусть принца сопроводят к павильонам. И передайте ему: обед в час.
1
«Все прах. — Одно, ликуя, // Искусство не умрет» (фр.). Из стихотворения Теофиля Готье «Искусство» (пер. Н. Гумилева). — Здесь и далее примеч. пер.
— Еще вас дожидается мистер Джордж Боксли — разгневанный, насколько может быть разгневан англичанин.
— Я уделю ему десять минут.
Секретарша повернулась было уходить, Стар ее остановил:
— Робби не появлялся?
— Нет.
— Спросите на коммутаторе, не звонил ли он, и если да — свяжитесь с ним и узнайте вот что. Узнайте, не помнит ли он имя вчерашней девушки. Любой из двух. Имя или примету, по которой их можно найти.
— Что-нибудь еще?
— Нет. Попросите его вспомнить, пока не ушло из памяти. Кто они? Что за люди, из каких кругов? Пусть подумает. Может…
Мисс Дулан ждала и не глядя царапала его распоряжения в блокнот.
— То есть… может, они выглядели подозрительно? Вели себя неестественно? Хотя нет, не надо. Просто спросите об узнаваемых приметах.
Полицейский по фамилии Мэлоун ничего не запомнил. Две женщины? Да, он их вывел, будьте уверены. Одна возмущалась.
Которая? Какая-то из двух. Они дошли до машины — «шевроле», — он еще хотел записать номер. Возмущалась та, что… красивее? Какая-то одна.
«Какая-то». Полицейский ничего не заметил — даже здесь, на студии, Минну успели забыть, и трех лет не прошло. Значит, на том и покончим.