Последний пассажир
Шрифт:
– Конечно, – неуверенно отвечаю я. – Я могу это сделать.
В глубине души мне не хочется выпускать его из виду. Находиться вместе кажется намного лучше, чем остаться одной на этом огромном лайнере.
Уже половина второго, а я так и не нашла ничего полезного. Большинство кают экипажа в идеальном состоянии, как будто в них никто никогда не спал. Багажа практически нет. Как и признаков того, что артистов театра, шеф-поваров и барменов разбудил среди ночи какой-то сигнал тревоги или сирена. Как высадить тысячу человек с корабля ночью посреди океана? И
В центральном лобби, недалеко от казино, в тени широких лестниц Дэниел сидит в кресле с айпадом в руках.
– Связь появилась?
Он качает головой.
– Нам нужно отправить что-то вроде экстренного сигнала бедствия.
Бедствие – очень правильный термин для описания всего происходящего. Мы с Питом хотели получить возможность побыть вдвоем, отдохнуть на неделю от организации доставки и расписания смен персонала в кафе, чтобы по-настоящему сблизиться. А в итоге имеем бедствие.
– Я пыталась связаться с береговой охраной по рации на мостике, но никто не ответил. Мы словно в непроницаемом пузыре. Вы не видели спутниковых телефонов?
– Ничего не работает, – отзывается он, не поднимая глаз. – Это начинает меня по-настоящему пугать.
– Не говорите так. Мы что-то упускаем, не замечаем очевидное.
– Мама говорила, что я всегда ищу сложные решения простых проблем. Не то что мой брат.
Я смотрю на него, и Дэниел встречается со мной взглядом.
– Брат работает ортодонтом, – поясняет он, хмурясь. – В прошлом выступал за футбольную команду колледжа и был волонтером благотворительной столовой при нашей местной церкви. На два дюйма выше меня, открыл три стоматологические клиники в центре города, работает над четвертой. Двое воспитанных детей-отличников и хороший дом с шестью спальнями в пригороде. А я живу в фургоне.
– Вы… живете в фургоне?
– Давайте поднимемся на верхние палубы и попытаемся придумать, как спустить на воду тендер.
Ковры под ногами мягкие, а корабль выглядит надежным и гладко скользит по волнам. Время от времени мне кажется, что я ощущаю слабый аромат чьих-то духов, оставшихся со вчерашнего вечера, – ноты грейпфрута или сандалового дерева, – и это напоминает о том, как быстро все перевернулось с ног на голову.
Мы выходим на палубу, и я спрашиваю:
– Ты много знаешь о кораблях, Дэниел?
– Не очень, не в таких масштабах. Летом я преподаю водные виды спорта, а зимой катаюсь на горных лыжах. Я знаю основы, но «Атлантика» больше похожа на город, чем на лодку.
Возле настила беговой дорожки Дэниел снимает белую стальную панель, чтобы получить доступ к механизму спуска спасательной шлюпки.
– На какое расстояние ее хватит? – Мои слова заглушает ветер, поэтому я повторяю их.
– Шлюпки? Без понятия. Но там есть запасы еды и воды. Мы справимся. Если что-то пойдет не так, прыгнем в шлюпку и уплывем. Как думаешь, мы на морских путях?
– Понятия не имею.
Вижу, как вдалеке проплывает запутавшийся в сетке кусок пластика. В воде он кажется микроскопическим. Мартин, сын Джеммы, потчевал меня интересными фактами об океане с тех пор, как услышал, что я в последний момент решилась на это путешествие. О том, что на карту нанесено сто процентов поверхности Луны, но только пять процентов океанского дна. О том, что яда в одной австралийской коробчатой медузе хватит, чтобы убить тридцать человек. На двенадцатилетие я подарила ему книгу «1001 факт», и большинство упоминаний об океане меня сильно нервируют.
– Если мы на морских путях, то у нас будет шанс поднять тревогу и привлечь чье-нибудь внимание. На этом корабле чертовски много гудков.
– Библиотека? – предлагаю я. – Там могут быть карты или информация о коммерческих морских путях?
Мы идем туда и разделяемся. Дэниел просматривает справочный отдел, а я ищу книги о самой «Атлантике». Целые ряды подсвеченных полок с книгами в твердом переплете и читательские столы с зелеными кожаными креслами и элегантными лампами. Это совсем не похоже на библиотеку возле моего дома – место, где в детстве я искала уют и безопасность по выходным. Та библиотека выглядела невзрачной и плохо финансировалась, но книги читали и перечитывали, их любили. Библиотекари прекрасно разбирались в литературе и были добрыми. По сравнению с той эта библиотека выглядит ненастоящей.
Поворачиваюсь к историческому отделу и замечаю письменный стол в углу.
Он стоит отдельно, придвинутый к окну.
Со всех сторон от него свисают простыни.
Я подзываю Дэниела, и мы вместе подходим ближе.
Занавеска из простыней колышется.
Я приседаю и отодвигаю ее в сторону. Там прячется молодая девушка, завернутая в одеяла.
Глава 6
– Там ребенок? – шепчет Дэниел.
Я наклоняюсь и снова приподнимаю занавеску из простыни.
У девушки огромные глаза. Вьющиеся рыжеватые волосы падают ей на плечи. На вид ей четырнадцать, может, пятнадцать лет. Она так крепко сжимает книгу, что ногти на больших пальцах побелели.
– Все в порядке, – успокаиваю ее я. – Можешь выйти. Ты не одна.
Она что-то бормочет себе под нос.
– Что ты там делаешь, милая?
– Провожу исследование. – Ее голос звучит уверенно. Решительно.
– Исследование?
– Я пытаюсь провести исследование, – теперь уже кислым голосом отвечает она.
– Меня зовут Кэролайн. Каз.
Она выбирается из укрытия под библиотечным столом.
– Кто-нибудь из вас имеет хоть малейшее представление о том, что произошло сегодня на корабле?
– Как тебя зовут?
– Что, черт возьми, со всеми случилось?
– Мы пока не знаем, – отвечает Дэниел.
– Это забрало моих родителей, – сообщает она.
– Что ты имеешь в виду? – уточняю я.
– Они пропали. Мы делили каюту и одновременно пошли спать, а когда я проснулась утром, их уже не было. Ни сообщения, ни записки. В гардеробе нет одежды. Чемоданов тоже нет. Растворились в воздухе.