Последний Персидский поход
Шрифт:
– Так, так, так… Этот придурок Каримов, увидев, что его дружка унесло, перепугался до усеру, прокрался в казарму и затих там под одеялом, ничего никому не сказав. Хватились Шакирова только на утреннем построении, в восемь тридцать. Облазили все, что можно – нету нигде! Только тут Белкин обратил внимание на странное поведение Каримова. Тряханул его, как следует, и он раскололся. И только тогда доложили Мертвищеву, а он – мне. Я сразу позвонил оперативному. Это было… в девять-сорок. А Угаров… прилетел через десять минут, в девять-пятьдесят. Я хорошо запомнил, потому что у меня в кабинете «Маяк» по радио как раз новости в конце часа начал передавать.
– Так. А сколько лету от бригады до нас?
– Верных сорок минут. Да еще добавь на сборы, согласования. Я тоже заметил, что уж очень быстро отреагировали, когда он меня и с порога уже спрашивает: «Ну, что тут у вас стряслось?». Я его в лоб: «Откуда знаешь?», а он: «Мне, едва из вертушки вылез, доложили».
– Врет! – убежденно и взволнованно заявил Шура, – Я узнавал, он из вертушки выскочил, и сразу в штаб, даже не стал дожидаться, пока за ним машину пришлют. У меня с десяток свидетелей, которые видели, что по пути он ни разу не останавливался, никуда не заходил и ни с кем не разговаривал, - заключил Шура, наслаждаясь произведенным эффектом.
Петрович пару минут молчал, продолжая вертеть пальцами карандаш. Информация была слишком «убойной», чтобы ее проигнорировать.
– Это означает, что он знал о Чэ-Пэ у нас задолго до того, как я доложил в штаб бригады.
– Точно!
– Позвонить в бригаду можно только от меня или от дежурного. Дежурный исключается, у меня дверь была постоянно открыта, и я бы обязательно услышал, если кто-то соберется оттуда звонить без моего разрешения.
Шуре было хорошо известно, что Петрович строго следит за тем, чтобы офицеры и прапорщики не названивали по личным делам своим приятелям в бригаде и других батальонах.
– Есть еще телефонистка, - напомнил Шура.
– Чхеидзе! – крикнул комбат, приоткрыв дверь в коридор.
– Я, товарищ майор! – тут же отозвался «вечный дежурный» капитан Чхеидзе.
– Возьми у телефонистов журнал и зайди ко мне. Быстро!
Менее, чем через минуту на пороге появился Костик с журналом учета сдачи и приема дежурных смен на телефонном узле.
– Спасибо. Идите! – отправил комбат дежурного, и, дождавшись, когда за Чхеидзе закроется дверь, продолжил:
– Так, смотрим… Позавчера в восемь утра Герасименко сдала смену Михайловской. Герасименко ничего знать про Чэ-Пэ не могла, значит, теоретически это может быть только Михайловская. Хотя верится в это с трудом. Слишком глупа. Даже такой болван, как наш Касымыч, не стал бы вербовать такую дуру. У нее даже в жопе вода не держится, она тут же «по секрету» раззвонила бы о своем «тайном задании» всем бабам в батальоне.
– Тогда выходит, что особист знал о происшествии у нас еще до того, как влез в вертушку.
Последовала новая пауза.
Хрустнул карандаш у Петровича в пальцах.
– Ты это… Вот, что. О том, о чем мы с тобой тут разговаривали, и о своих соображениях на этот счет никому ни слова! Даже корешу своему, Никитину, понятно? И давай, завязывай со своей шерлок-холмсовщиной. Я все понял, будем думать сами. Готовься к проверке и постарайся поменьше попадаться на глаза особистам. Еще вопросы есть?
– Никак нет!
– Тогда ступай к себе и заглохни там. Все, свободен!
На пороге Шура неожиданно обернулся и озвучил внезапно посетившую его мысль:
– Товарищ майор, а что, если этот Угаров знал о нашем Чэ-Пэ еще ДО ТОГО, как оно случилось?
……………………………………………….
Лирические размышления Кирпичникова нарушил Вася Белкин, появившийся в дверях с пластиковым пакетом в руке.
– Ось, дывытэся, пане сотнику,– провозгласил он, входя и прикрывая за собой дверь, - шо я найшов у циих бисовых засранцив!
Кирпичников усмехнулся.
Но усмешка мигом слиняла с его лица, когда он увидел содержимое пакета, вываленное перед ним на стол.
Это были четыре журнала в глянцевых обложках с надписью на псевдоанглийском языке: Penhowse. Номера, судя по всему, были разные, потому что голые девки на всех четырех тоже были разными, как и их позы. Объединял их только характерный для Поднебесной Империи и близлежащих стран разрез глаз с игривым выражением.
– Ох, и ни фига себе! – присвистнул Кирпичников, – У кого это ты столько надыбал?
– А ты угадай с трех раз! – хмыкнул Вася, довольный произведенным эффектом.
……………………………………….
Никитин мирно попивал чаек и покуривал у Шуры в номере, когда в дверь кто-то постучался.
– Не заперто! – крикнул он.
Дверь отворилась, и на пороге появился младший сержант Забелин.
– А где товарищ капитан? – спросил он, боязливо озираясь, словно за его спиной мог кто-то скрываться.
– Где? Да тут, под кроватью спрятался. Чего тебе, Забелин? Сказано же: после вечерней поверки! А ты когда приперся? Не терпится? Хочешь поскорее исповедоваться в грехах своих, вольных и невольных? Похвально, конечно, вот только командира роты пока на месте, как видишь, нет. А я отпускать твои грехи не уполномочен Синодом. Иди, работай, я передам товарищу капитану, что ты заходил. Надо будет – сам тебя вызовет. Ступай, Забелин, ступай!