Последний поклон президента

Питерский Ярослав Михайлович

"Волга", крутанувшись на очередном ухабе, воткнулась решеткой радиатора в огромный сугроб и заглохла. Ирина слетела с сиденья и, ударившись о спинку переднего сиденья, упала на пол. Наступила тишина. Но она была недолгой. Где-то сзади послышались хлопки выстрелов.

Ирина застонала и попыталась встать. Болело плечо и колено.

– Так что ты не сказал, что завал-то наши делать будут?
– спросила она у водителя.

Но тот не ответил. Мужчина сидел, уткнувшись лицом в руль. Ирина тронула его за плечо. Водитель повалился на бок. Ирина увидела на его спине большое темное пятно. Рваная дырка в

пуховике сочилась бурой кровью. Ирина отшатнулась и открыла дверку. Возле поваленной сосны были слышны звуки перестрелки.

Ирина вышла из автомобиля и инстинктивно прижалась к земле. Встав на четвереньки, она вытянула шею и попыталась осмотреться. Но сквозь ветки ничего нельзя было разобрать.

– Твою мать, - ругнулась Ирина и поползла к краю сугроба.

Неожиданно сверху донеслось стрекотание винтов. Черно-синий вертолет вынырнул из-за макушек деревьев и, заложив крутой вираж, пронесся над автомобилями. Ирина упала на снег и, перевернувшись на спину, проводила винтокрылую машину взглядом. Из открытого бокового люка вертолета торчал длинный ствол пулемета. Ирина подползла к машине и, нырнув в салон, принялась шарить по карманам куртки убитого водителя.

– Черт, где же у него взрыватель....
– Ирина нащупала маленький металлический цилиндрик во внутреннем кармане. Прямо у сердца. Словно последний наказ в этой жизни. Страшное завещание!

Такие взрыватели имели все старшие групп. В случае провалов они, либо их напарники обязаны уничтожить тело, не дать возможности врагу узнать хоть что-то об их личности. Секретное подразделение должно оставаться секретным до конца, даже после гибели - таков закон их страшной профессии.

– Что ж ты на операцию бронник-то не надел?
– с укором сказала она мертвому водителю.

Страшно, но она не знала даже, как его фамилия, только имя - Федор, да и имя было не настоящим.

Вертолет приземлился на поляне за поворотом дороги. Стрельба у поваленного дерева слегка затихла. Ирина выползла из машины и, спрятавшись за сугроб, посмотрела в сторону завала.

Несколько фигурок в маскхалатах, ловко перепрыгивая с сугроба на сугроб, окружали "девятку" и "Волгу" с трех сторон.

– Ну, что ж, Федор, мы просто были приманкой, что ж ты сразу-то не сказал, я бы все поняла...
– шепнула Ирина.

Бежать было бессмысленно. Стрельба практически утихла. Возможно, прибывшие на вертолете снайперы, а это наверняка были сотрудники местного отряда специального назначения ФСБ, отработали цели на "отлично".

Да и кто были те люди, устроившие засаду? Наверняка наемники. Ирина была уверена - сотрудники их подразделения так топорно не работали. Она поняла все. Федор знал, на что идет. Он знал, что им придется, возможно, погибнуть, он знал, что они подставные....

Ирина залезла обратно в "Волгу" и, пересиливая себя, прижалась к мертвому Федору. Словно пытаясь согреться, она вцепилась в его тело руками. Из-за сосны показался спецназовец. Ирина успела рассмотреть его глаза сквозь прорези маски. Боец, ловко перевалившись через плечо, упал в снег и направил ствол автомата на "Волгу". Ирина улыбнулась и, зажмурив глаза, нажала на кнопку взрывателя. Мощный взрыв метнулся по салону "Волги", разнося в клочья два тела. Машина подскочила и, словно лягушка, перевернувшись, упала на крышу.

Глава тридцать вторая

– Да не было там - никакого Герхарда! Не было! Я час ждала, смотрела, не было! Вы говорите, он рыжий, так не было там никаких рыжих! Там вообще никто не толкался! Никто! Я и у таксистов крутилась, не было там никаких иностранцев. Их ведь за версту видно. Никого там не было! Точно вам говорю!
– обиженно оправдывалась Татьяна Сухарева.

Она, раскрасневшаяся от мороза, сидела на диване, поджав ноги. Напротив, в кресле сидел Андрей и хмуро смотрел на девушку. Он понимал, что врать она просто не может. Ева курила у окна, нервно стряхивая пепел с сигареты прямо в цветочный горшок.

Смирнов покосился на немку и про себя заметил, что дома в Берлине она вряд ли бы позволила себе такое. А тут, в России, где все закрутилось, завелось, где эмоции и риск на пределе, где нет места правильности поведения и взвешенности действий, - пепел в горшок, пожалуйста. Нет, Россия - это зараза! Россия - это стиль жизни и поведения. И неважно, где ты родился, в России тебя все равно сломают! Заставят поступать так, как никогда бы ты не поступил там, у себя на родине.

– А может, ты опоздала к самолету?
– подозрительно спросил Смирнов у Татьяны.

– Что? Ну, Смирнов, ты и нахал! Мало того, что приперся ко мне среди ночи с ...
– Татьяна осеклась и посмотрела на Еву.

Но, увидев, что та смотрит в окно, продолжила:

– Приперся с дурацкой историей, после того, как ты меня обидел! Так еще и послал меня с утра пораньше в этот чертов аэропорт встречать какого-то там вашего чертова Герхарда! Он мне сроду бы не нужен был! Так еще и сейчас не доверяешь! Нет, Смирнов, ты - подлец и нахал! Ты просто наглый тип! Я тебя никогда не прощу!

Андрей устало поморщился.

– Ну, хватит! Хватит, Таня. Я уже слышал такое сто раз, сейчас я не об этом. И тебя я не укоряю, я просто спрашиваю. Герхард должен был прилететь, понимаешь?!

– Да, обычно у нас в телекомпании так не принято. Если редакция говорит, что он выехал, значит, он выехал, - подала голос Ева.

Она продолжала смотреть в окно. Лицо ее было суровым.

– Так куда он делся-то? Рейсов-то больше утром и нет, - растерянно спросил Андрей.

– А что вы сами-то не поехали, чего меня-то отправили? Что за конспирация, что-то не понимаю? Вы натворили что-нибудь, боитесь? Чего вы мне тут лапшу-то вешаете про какие-то загруженные задания! Вы же никуда не поехали!
– зло спрашивала Татьяна.

Она поочередно вращала головой то на Андрея, то на Еву. Но они даже не посмотрели в ее сторону.

– Тебе не надо ничего знать. Меньше знаешь - дольше спишь!
– вздохнул Андрей.

– Как это?
– открыла рот Татьяна.

Она не ожидала такого ответа и опешила от услышанного.

– Она права, нам надо ехать в вашу телекомпанию, не можем же мы тут у нее сидеть, ничего не предпринимая, - не обращая внимания на Сухареву, сказала Ева Смирнову.

– Вы что, совсем оборзели! Меня и не спрашиваете, - чуть не заплакала Татьяна.