Последний пророк
Шрифт:
Вот о чем думала Моргана, когда вела автомобиль по изрезанной бороздами проселочной дороге с придорожным знаком «Дорога на Юту». Теперь она могла точно указать день, когда влюбилась, и ее сердце безнадежно отдалось этому новому чувству.
— Доктор Делафилд, — сказала она, отогнав воспоминания, — а вы знаете, что существует движение, которое ратует за то, чтобы объявить все эти земли Национальным парком? Я двумя руками «за». Люди приезжают сюда и срубают деревья Джошуа на дрова или заборы. Они выкапывают кактусы и уносят их к себе в сады. Хулиганы стреляют по индейским наскальным рисункам.
Элизабет закрыла глаза, и на нее потоком
— Я видела столько мест с наскальными символами, которые просто варварски уничтожались, — начала Элизабет. — О чем они думают? Смогли бы они, как по мишени, стрелять в картину «Мона Лиза»? Скорее всего, они вообще ни о чем не думали, расстреливая наскальные рисунки, которым тысяча лет. Вот такие дела, — добавила она. — Я собираюсь в Колорадо, работать археологом-смотрителем в Национальном парке Меса-Верде.
— Я не знала, что женщины могут работать смотрителями! — воскликнула Моргана.
— На самом деле мы не столько смотрим за территорией, сколько беседуем, читаем лекции и проводим экскурсии среди развалин. Я в целом не очень-то разбираюсь в птицах и дикой природе, но дайте мне наконечник стрелы, и я скажу вам, что ел на ужин человек, который его сделал. Я поделюсь с тобой одним секретом. Против нас существует тайный заговор.
— Нас?
Элизабет подумала, что лучше вести разговоры на отвлеченные темы. Тогда уж точно не проговоришься!
— Нас, женщин, — пояснила она, — которые поступают на службу в Национальный парк. Мужчины нас не признают.
— Почему? — Колесо автомобиля попало в борозду, и он на скорости подпрыгнул в воздухе.
— Первыми парковыми смотрителями были кавалеристы, — рассказывала Элизабет, — контрактники из армии, которые охраняли Национальные парки Йеллоустоун и Йосемити. Это были грубые мужчины, они едва умели читать и вовсе не умели общаться с людьми, и все же они хорошо делали свою работу, защищая парки от браконьеров и пожаров. Таким образом, администрация парка ввела отдельную должность под названием «смотритель-биолог» и стала нанимать тех, кто умел разговаривать с людьми. Теперь эту должность занимают вежливые, образованные люди, представители высших слоев общества. Грубые смотрители посмеиваются над ними и называют их «женоподобные воришки». Эта борьба между «смотрителями-кавалеристами» и «смотрителями-рыцарями» породила своеобразное ответвление, куда попали женщины-ученые. В попытке отделаться от женоподобного образа, смотрители-биологи выступают против того, чтобы женщины вливались в их ряды, боятся, что мы окончательно подорвем их мужскую репутацию. Они воспринимают женщин-смотрителей как подрывающих их силы и поэтому, объединившись со «смотрителями-кавалеристами», делают все, чтобы выжить нас из парков.
Элизабет аккуратно выпустила дым от сигареты.
— Вот почему сегодня в Соединенных Штатах смотрителями работает лишь горстка женщин. Но однажды все изменится. Может, все начнется с таких молодых женщин, как ты.
— Как я! — Моргана рассмеялась и снова подумала о своей мечте: заниматься изучением индейской культуры, следовать по миграционным маршрутам и узнавать, какие племена проходили через эту территорию много веков назад. Она очень хотела возвращать
Они прошли мимо разрушенной лачуги с выцветшей надписью у входа:
«Нет в округе такого места, как это место, поэтому это и есть то самое главное место».
— Здесь жил когда-то, — сказала Моргана, — один торговец табака. Это было во времена золотой лихорадки. Он продавал сигары и трубки старателям и индейцам, потом лихорадка закончилась.
Потускневшие жестяные таблички лежали на песке, ржавея на солнце: «Курите сигары “Кремо”». «Две за 25 центов». Элизабет подумала о бренности всего земного, о том, что в этих песках похоронены чьи-то надежды и мечты.
Фарадей тоже сюда приехал, полный надежд.
За прошедшие годы эта местность изменилась. Плоские равнины стали холмистыми, странные валуны, наваленные друг на друга, покрывали песчаную поверхность, образуя какие-то необычные конфигурации. Повсюду росла юкка. Стояла поздняя весна, поэтому равнина была покрыта колышущимся одеялом из полевых цветов красных, голубых и желтых оттенков. Кругом порхали щебечущие птички. И еще повсюду были бабочки.
— Посмотрите! — закричал Гидеон, и Моргана остановила машину. Они увидели, как в песке, у основания одного большого камня, трепыхается маленькая птичка.
— Это птенец ястреба, — объяснила Моргана. — В это время года часто можно увидеть, как по земле испуганно прыгают толстые маленькие ястребята и совята. Они только учатся летать, а это очень тяжелый труд для маленьких толстеньких птенцов, до этого они сидели в гнезде и ели. Когда они падают вниз, они носятся вокруг, хлопая крыльями и пытаясь снова подняться вверх. Обычно родители птенца кормят его на земле, пока он не окрепнет и не наберется сил, чтобы лететь самостоятельно.
Гидеон с жалостью смотрел на трепыхавшуюся птичку с открытым ртом.
— А мы можем ему чем-то помочь?
— Мы подождем и посмотрим. — Моргана снова нажала на газ. — Лучше всего дать природе самой с этим разобраться. На обратном пути, если птенец все еще будет здесь, мы заберем его с собой домой. Я делала так и раньше. Несколько дней хорошего питания и отдыха — и они уже готовы лететь.
Вскоре она остановила автомобиль на песчаной тропе.
— Гидеон, помнишь, я спрашивала тебя, хочешь ли ты увидеть Африку? Ну что ж, смотри! — Моргана пальцем показала сквозь лобовое стекло.
Гидеон выглянул из окна, нахмурил брови, а потом широко открыл глаза:
— Это слон!
— Видишь, Африка, как я и обещала. — Тысячелетние ветра, пески и дожди высекли из груды величественных бежевых валунов тридцатипятифутовую арку, которая похожа на туловище слона. Эта скала называлась Арч-Рок. Гидеон, прежде чем Элизабет успела крикнуть ему, чтобы он был осторожным, в восторге выскочил из машины и побежал к скале.
— Итак, — сказала Элизабет, положив руки на бедра и осматривая пейзаж, — что такого таинственного вы хотели мне показать?